— Насколько я понял из вашего красноречивого объяснения, моему брату приходится выбирать между именем убийцы или негодяя. Ведь к этому сводятся ваши слова, не правда ли? Если я буду молчать, Робин будет считаться убийцей, если же расскажу о его непричастности к смерти Кри, — его назовут негодяем, разрушившим семейную жизнь Гревиля, опозорившим его имя и доведшим до самоубийства. Ведь Робин — незаметный, начинающий политический деятель, а Гревиль был министром и влиятельным человеком.
Мартин встал и добавил с возрастающей горечью:
— Исход нашей беседы был предрешен до того, как я вошел в эту комнату. Прекрасно понимаю, какая сила восстанет против Робина, если я заговорю. Его молодость была безжалостно и безвозвратно погублена, и мне кажется, что я не имею права губить также его будущее. Но, — он наклонился над столом и гневно взглянул Уорингтону прямо в глаза, — если он, вернувшись в Англию, не будет восстановлен во всех своих правах и не получит все те привилегии, которые вы мне обещаете, тогда заговорю я, сэр. И, поверьте, что пресса узнает о всей этой истории, начиная с первой встречи Робина и Лайлы Гревиль и кончая нашим собеседованием. Прощайте, сэр!
Уорингтон остановил его движением руки.
— Еще одну минуту, пожалуйста, — произнес он с неизменной мягкостью. — Лорд Гревиль оставил мне письмо, которое, согласно его желанию, должно быть передано леди Гревиль вами.
— Мною? — удивленно повторил Мартин.
— Такова была его воля, — отвечал Уорингтон. Он взял в руки маленький серый конверт и спросил: — Вы согласны?
— Я передам письмо, — произнес Мартин коротко. Он колебался в течение минуты, затем повторил еще раз «прощайте» и вышел или вернее выбежал через холл на улицу. Был туманный теплый октябрьский день, располагавший к лени, но Мартин шел с невероятной быстротой по Врэтон-стрит. В душе его царили смятение и злоба ко всему окружающему.
У него было чувство человека, попавшего в западню, и его мучила мысль, что он не сумел отстоять интересы Робина.
Только одно обстоятельство радовало. Он мог теперь поехать в Ражос к Робину, который не должен был дольше жить под вымышленным именем.
Там они смогут в течение нескольких лет, пока Робин вернется в Англию — если только он пожелает вернуться, — восстановить их состояние.
Мартин остановился и горько рассмеялся. Как будто человек, испытавший такую несправедливость, как Робин, мог вернуться к прежней жизни. Старик, вероятно, издевался над ним, говоря о преимуществах, связанных с его молчанием.
