Робин увидел дуло револьвера и отскочил в сторону, пуля попала ему в левое плечо. Несмотря на испытываемую боль, он сбил с ног несколькими ударами мексиканца, который, скорчившись, остался лежать на полу. Когда туман в глазах Робина рассеялся, он увидел Каллоса и Кориду, стоящих среди толпы знакомых мужчин. В голове мелькнула мысль, что следует извиниться, но, вспомнив прикосновение ее пальцев, он снова поддался безрассудному гневу. Подошел к стойке, поддерживая здоровой рукой раненую, и велел подать себе коньяку. Выпив, повернулся, чтобы уйти, но вспомнил о цели своей поездки.
— На мое имя было получено письмо. Меня зовут Лео.
Хозяин кафе удивленно взглянул на него и ответил:
— Для вас нет писем.
Робин кивнул и вышел в темноту ночи.
Корида наклонилась над лежащим мексиканцем и приподняла его голову. Его лицо было сильно разбито. Корида прижала обезображенную голову к груди и прошептала:
— Я отплачу ему ударом за каждый удар, обещаю тебе, мой дорогой Кастан. А если Корида дает слово, то она сдержит его, можешь поверить.
Уорингтон ожидал прихода Мартина Вейна в той же самой высокой комнате, в которой читал завещание Гревиля. Мартин вошел в ту минуту, когда раздался бой часов; Уорингтон поднялся ему навстречу.
— Рад видеть вас, капитан Вейн, — сказал он. — Из вашего письма я понял, что вы живете за городом.
— Я снял маленький домик возле Нью-Фореста, — отвечал Мартин. — Мой брат, вернее — эта история, в которой был замешан брат, сильно отразилась на здоровье старой няньки, воспитавшей нас. Поэтому я и решил на время уехать из Лондона. Но бываю в городе раз или два в неделю по делам.
— Понимаю, — прошептал Уорингтон.
Он почувствовал большую жалость к молодому человеку, а также к самому себе, так как находил, что ему предстоит сейчас наиболее неприятная часть поручения, оставленного Гревилем.
Он задумчиво взглянул на Мартина. Честные глаза, открытый взгляд, — хороший, симпатичный человек.
Уорингтон спросил:
— Чем вы занимаетесь сейчас, капитан Вейн? Что вас особенно интересует?
— У меня есть ранчо в Аргентине, и я недавно начал разводить табак на своих плантациях.
— В Аргентине, — повторил Уорингтон. Значит, не было смысла предлагать ему какую-нибудь должность.
— Ваш брат работал на политическом поприще? — спросил он.
— Да, — подтвердил Мартин. — Его патроном был сэр Ревиль Больдертон.
Наступило молчание. Уорингтон подумал о том, что имеет дело с человеком скрытным, замкнутым и не спрашивающим совета у других. Придется как-нибудь иначе начать этот разговор, решил он под конец.
