Танкисты вновь дружно рассмеялись. Я хорошо знал Шмидта, чтобы обижаться на него. Только сказал ему:
— Брось паясничать, Дмитрий Аркадьевич!
— Крепкий смех — залог здоровья, — ответил он. — Знаешь, друг, много есть мастеров вызывать у людей слезы. А я стремлюсь вызывать у людей смех. Говорил же я тебе — только из-за этого мечтал в молодости стать цирковым клоуном. А получилось другое...
Танкисты затихли. Эти слова командира, сказанные с какой-то душевной горечью, взволновали их.
— Шутки в сторону, — продолжал Шмидт. — Прошу любить и жаловать этого человека. — И шепнул мне на ухо: — Ты на меня не обижайся. Знаешь, язык мой — враг мой. Из-за него уже сто мест переменил.
Повторенный гулким эхом, раздался вдали протяжный гудок. Вскоре на просеке появился синий «бьюик». Машина остановилась у штабного фургона. Из нее, сопровождаемый адъютантом, в защитном плаще, вышел Иннокентий Андреевич Халепский. Шмидт, скомандовав: «Смирно!», доложил: «Товарищ начальник автобронетанковых сил! Восьмая линейная танковая бригада ждет сигнала к атаке».
Халепский поздоровался с танкистами. Протянул руку Шмидту:
— Как жизнь, Митя? Не унываешь?
— Живу твоими молитвами, Иннокентий, — как всегда, с серьезным видом, непринужденно ответил командир бригады.
Подошел и я. Доложил, что тяжелый батальон Петрицы готов к выступлению.
— Очень рад! — хмуро отрезал главный танкист. — Слава богу, соизволили наконец представиться начальству...
С недоумением посмотрел я на Шмидта. Тот, ничего не говоря, подмигнул мне. И вдруг кто-то зашевелился в открытом газике командира бригады. Послышался сладкий зевок. Из машины, с шинелью внакидку, с измятым после сна широким красным лицом, вышел начальник Московской танкотехнической школы Горикер.
И вид командира, и сползшая с рукава его шинели белая повязка посредника взорвали начальника бронесил:
— Где ваш планшет, Горикер? — загремел Халепский. — Доложите обстановку. Что вам известно о механизированных силах «синей стороны»? Где передовые части мехкорпуса Борисенко? Что донесла разведка 8-й мехбригады?
Наступила гробовая тишина. Лишь беспечные синички, копошась на ветках березняка, беззаботно чирикали.
Невнятный доклад Горикера не удовлетворил Халепского, располагавшего, очевидно, самыми свежими данными.
— Бездельник! — заорал он. — Для этого я вас командировал на маневры? Приехали сюда спать...
Шмидт поправил берет, Подошел к Халепскому. Не повышая голоса, перебил его:
