Тогда чары рассыпались, и я увидел, что даже у этой пантеры есть своя duenna. Маленькая старая цыганка, наверняка ее бабушка, поднялась со стула возле сцены и последовала за своей Телетузой[82] из комнаты.
— Пойдем-пойдем, — сказали мне друзья. — Ничего лучше мы сегодня вечером не увидим.
Была уже почти полночь, и мы отправились в кафе, которое оказалось переполненным. Пока мы беседовали, я приметил невысокую копию фельдмаршала Сматса, с белой бородкой-эспаньолкой и такими же отстраненными голубыми глазами. Фигура двинулась к нам, лавируя между столиками.
— Hola! Дон Фелипе, где вы были все это время? Мой дорогой дон Фелипе, мы так по вас соскучились!
И меня представили невысокому подвижному англичанину лет, пожалуй, ближе к семидесяти; мне он сразу же понравился. Позже он повернулся и спросил: «Как думаете, сколько мне лет?» Это неудобный вопрос, и, поскольку я обладаю несчастливым даром угадывать возраст людей, мне всегда приходится подтягивать ответы в нужную сторону, чтобы не нанести обиду; ничто не раздражает стариков так сильно, как правильное угадывание их возраста.
— Ну, — сказал я, — вам, пожалуй, лет шестьдесят пять.
— Мне семьдесят шесть, — ответил он с гордостью. — Иногда я жалею, что не чувствую себя на этот возраст.
§ 6
Не имея никаких дел в воскресенье днем, я подумал, что надо бы сходить на бои быков. Я заплатил сто двадцать песет — около одного фунта — за хорошее место в тени и потом бродил вокруг арены, глядя, как взволнованные толпы ищут свои места и берут маленькие плоские подушечки, по песете штука, лежащие грудами у каждого входа. Мне такого раньше не встречалось, но греки и римляне наверняка брали подобные подушечки в свои каменные цирки. Я подружился с невысоким толстячком из служителей, который любезно открыл для меня одну из медицинских палат. Она была точно такой же, как я видел в фильме о корриде: чистая, словно в больнице, белая комната с застеленными кроватями, готовая к приему пронзенных рогами matadores. Здесь стоял операционный стол и стеклянный ящик с инструментами; а дверь в конце комнаты вела в маленькую часовню, где современная статуя Богоматери нежно улыбалась из пыльного алтаря. Когда я сказал толстячку, что хочу увидеть, как matadores молятся перед боем, циничная усмешка пробежала по его небритому лицу, и я понял: такое возможно в наши дни только в Голливуде.
— Если они и перекрестятся перед тем, как выйти из отеля, — сказал он со смешком, сильно отдающим чесноком, — это все, на что эти парни способны!
