Все науки, даже химию и литературу мы рассматривали применительно к теории полёта, которая стала главной наукой в нашей жизни. Главной же достойной беседы темой был спор, что лучше — истребитель или бомбер. Все мы были истребителями, и двух ребятишек из параллельного, которые решили стать бомберами, мы считали недостойными нашего внимания. Говорить же о том, что кто-то может пойти на самолёты аэрофлота, — мы даже и представить себе такого падения не могли! Девятый класс закончен.
Подошло лето.
И вот первые в жизни лагеря.
Живём в палатках.
Нас обмундировали.
Впервые в жизни я надел форму и был этим бесконечно горд. Наша лётная форма представляла собой технический комбинезон с матерчатым поясом, американские тяжёлые армейские ботинки с заклёпками (видно, остались ещё от ленд-лиза), матерчатого зелёного десантного шлема (радиостанций тогда на учебных самолётах не было, просто в шлем вставлялось железное «ухо», к которому резиновой толстой трубкой подключался из первой кабины инструктора матюкальник — так у нас назывался рупор инструктора, в который он давал курсанту свои указания в полёте. Иногда, доведённый крайней тупостью курсанта до белого каления, инструктор применял крайнюю меру: на момент высовывал матюкальник за борт в воздушный поток. Можете представить, что чувствовал при этом бедный курсант!). А главное — нам дали «двенадцать месяцев»! «Двенадцать месяцев» — это целый этап в истории авиации! «Двенадцать месяцев» — так называли обмотки из толстой чёрной киперной ленты шириной сантиметров 10 и такой длины, что как раз хватало перечислить все двенадцать месяцев года, пока намотаешь их на ноги поверх комбинезона. Наматывать положено было так, чтобы защитить от удара голень и лодыжку ноги, обычно — до колена. Главным препятствием этой процедуры было время. Ведь при подъёме по тревоге обмотки тоже наматывать надо было. А над душой — старшина! Тут уж не до шуток! Приходится привыкать вскакивать по команде «Подъём!» — это было для меня самым тяжёлым. Но летать охота. Пришлось привыкать. Привыкли мы все настолько, что находились шутники, которые при походах на танцы в соседнюю деревеньку наматывали не только свои, но и чужие обмотки, причём не до колена, а до паха.
Можно себе представить видок такого рыцаря неба.
Когда-то я занимался боксом. Для каждого боксёра есть момент, когда его надо побить. Если он после этого не бросит ринг — значит можно учить его дальше. Таким вот моментом у нас явился первый парашютный прыжок с большого самолёта, с которого начались наши лагеря. Самолётики на аэродроме аэроклуба были все лёгкие, маленькие, вёрткие. И вдруг прилетает на аэродром Дуглас Си-47 — весь из железа с двумя громадными моторами — таких у нас отродясь не было. Сразу же по лагерю пронеслось: прыжки! Немного страшновато стало — как перед уколами.
