Л е б е д е в а. Рискую.
Б а к л а н о в (заходил по комнате. Пауза кажется бесконечной. Наконец он остановился, выдавил хрипло). Давайте разговаривать.
Л е б е д е в а (вздох счастья). Вот и хорошо. Садитесь к себе на кровать, а я сяду тут, у печки. И расскажите мне о себе. Ведь я знаю вас ничтожно мало. Никак не могу угадать, каким вы были до войны. Вы ведь не кадровый?
Б а к л а н о в. Нет. Я речник, торгаш. Плавал по Белой, по Каме. Спортом немного баловался: летом - греблей, зимой - лыжами. До войны я бы вам больше понравился.
Л е б е д е в а. Почему?
Б а к л а н о в. Никакой во мне самоуверенности не было. Иной раз вспоминаю себя прежнего - и смешно, и вроде как холодок по спине... Ни дураком, ни трусом не был, но скажи мне кто-нибудь тогда, что я дивизионом буду командовать, я бы, кажется, от одного страху помер. Сережка Бакланов, провинциал, тихоня!.. У нас на камских пристанях девчата шустрые, дразнилки, как начнут заводить - эй, тихоня! Если бы не крестный...
Л е б е д е в а. Какой крестный?
Б а к л а н о в. Радужный Василий Васильевич. Начальник политотдела. Знаете?
Л е б е д е в а. Немножко.
Б а к л а н о в. А я - как себя. К нему приглядеться надо, он сразу до себя не допускает. Старого закала матрос, Зимний дворец брал. Он меня в партию принимал и командовать благословил. Помню, уходил я в первый поход провожать приехал. Хромой, однако лезет на мостик. Сунул лапу, только два слова и сказал: "Верю - можешь". Оказалось - могу. И тут у меня словно второе дыхание открылось.
Л е б е д е в а. Не поняла. Дыхание?
Б а к л а н о в. Эх вы, доктор, а не знаете. Вот когда на лыжах идешь на большую дистанцию, несколько километров пройдешь, устанешь сразу, ноги что каменные, во рту сухота, в пот ударяет, хоть бросай палки да ложись. Мертвая точка. Как подумаешь, что еще километров двадцать переть - оторопь берет. А все-таки посылаешь себя - иди! Перемогнешься, перемучаешься километр-другой, глядишь и открылось у тебя второе дыхание. Не берусь в точности объяснить вам, что за явление, но только чувствует человек прибывают в нем силы, будто резервы подошли, и идет он все ходче, легче, откуда что берется, и уж он знает теперь, что не двадцать, а все пятьдесят отхватит, и мороз-то его только веселит... Словами не расскажешь, это испытать надо. (Пауза.) Не надоел я вам? Что же Радужный не звонит?
Л е б е д е в а. А зачем он должен звонить?
Б а к л а н о в. Дела какие-нибудь. Ну, и поздравить, наверное, хочет. Сказать, что выговор снял.
