— Знаешь, Геша, ты бы попридержал пока товар в надежном месте, — сказала она, переминаясь с ноги на ногу. — Потом его разбодяжишь…
— Что такое? — моментально выкарабкиваясь из сладкой, томительной полудремы, приподнялся на постели студент. — Что ты узнала?
— Да приехал в город какой-то столичный хлыщ, — пояснила Милка, зачем-то старательно пряча глаза. — Они сегодня с начальником полиции в моем баре завтракали и какие-то дела обсуждали, явно — общие. Вот только парень этот, приезжий, не «фараон», уж я-то их в баре насмотрелась досыта. Этот какой-то… скользкий. Вроде, сыскарь, а приглядишься — совсем нет…
— Ты не могла с этого начать? — возмутился, было, Гейнц.
— Какая разница — с чего начать, лишь бы хорошо кончить? — игриво отозвалась Милка. — Но ты все-таки подумай, может, стоит отложить дела на недельку-другую? Все равно времени до начала даже летних заездов еще полно…
— Я подумаю, — нехотя выдавил из себя студент, окончательно разозлившийся на озабоченную подружку, чуть не позабывшую из-за своей похоти о более важных делах.
— Ладно, котик, — в отместку назвала его самым нелюбимым прозвищем девушка. — Я пошла. Целую.
… «Ну, вот, вспомнишь Темную Силу, а она — тут, как тут», — мысленно выругалась Милка, едва ли не нос к носу столкнувшись с капитаном Хольмом, выходя из доходного дома. Ушлая девица моментально свернула в узкий проходной двор, надеясь, что приезжий хлыщ не успел её заметить, лишь медь волос тускло блеснула на ярком весеннем солнце. «А если и заметил — что тут такого? — попыталась успокоить сама себя девушка. — Мало ли зачем и к кому я ходила? Да в этом же доме у меня, как минимум, пятеро мальчишек, с которыми…»
Конечно, в силу юного возраста, да и отсутствия профессионализма, она не могла в полной мере оценить наблюдательность и профессиональную параноидальность сотрудника Особого отдела. А Рихард Хольм, прогуливающийся по улицам города в этот час уже в сопровождении второго участкового надзирателя, обратился к своему спутнику:
— Заметил девицу, что из подъезда сразу за угол дома свернула? Рыжая такая…
— Как не заметить, ваше благо… — начал отвечать участковый, мужчина хоть и видный, давным-давно отслуживший срочную службу и потому привыкший всех вышестоящих величать «благородиями» и «превосходительствами», но недалекий и привыкший всякого рода инструкции и инструктажи пропускать мимо ушей.
— Больше повторять не буду, но если еще раз проорешь на улице «ваше благородие», будешь до пенсии регулировать движение возле вашего вокзала, — понизив голос, рассерженно выговорил участковому особист. — Ты бы еще, братец, меня «их сиятельством» на людях принялся звать…
