Эскобар поднял глаза от вечерней газеты. Старый ломбардщик всегда мог заранее узнать — еще до того как посетитель дошел до прилавка, — кто явился к нему: продавец или покупатель — по тому, как он смотрел, как был одет, даже по его походке. Одного взгляда на этого посетителя было достаточно, чтобы Эскобар не пожалел, что он не закрыл лавку раньше.
— Добрый вечер, сэр, — Эскобар поднялся с табуретки; он всегда добавлял слово «сэр», когда считал, что это покупатель. — Чем могу быть полезен?
— Винтовка в витрине…
— О да, сэр, вы знаете толк в вещах. Это действительно предмет, интересный для коллекционера.
Эскобар направился к окну, вынул футляр, положил его на прилавок и, открыв, позволил клиенту внимательно рассмотреть его содержимое.
Джексону достаточно было одного взгляда на винтовку ручной работы, чтобы понять ее происхождение. Он не удивился, увидев, что одна гильза была пустая.
— Сколько вы просите за нее?
— Десять тысяч долларов, — ответил Эскобар, уловив американский акцент. — Я не могу продать ее дешевле. Я уже получил на нее много предложений.
После трех дней беспрерывной ходьбы по городу у Джексона не было охоты торговаться. Но у него не было с собой таких денег, и он не мог просто выписать чек или дать кредитную карточку.
— Могу ли я заплатить задаток, — спросил он, — и забрать покупку завтра утром?
— Конечно, сэр, — ответил Эскобар. — Но за эту драгоценную вещь я хотел бы получить задаток в десять процентов.
Джексон кивнул и достал из внутреннего кармана бумажник, вынул оттуда несколько банкнот и протянул их Эскобару.
Тот тщательно пересчитал десять стодолларовых бумажек, положил их в кассу и написал расписку.
Джексон взглянул на раскрытый футляр, улыбнулся, вынул пустую гильзу и положил ее в карман.
Ломбардщик был удивлен — не потому, что Джексон взял гильзу, а потому, что он мог бы поклясться, что когда он купил эту винтовку в футляре все двенадцать патронов были на месте.
— Я бы в момент уложилась и завтра была у тебя, — сказала она, — если бы не мои родители.
— Я уверен, они бы поняли, — подтвердил Стюарт.
— Возможно, — сказала Тара. — Но все равно я чувствовала бы себя виноватой после того, как мой отец столь многим пожертвовал, чтобы я могла закончить диссертацию. Не говоря уже о моей матери. У нее бы, наверное, случился бы сердечный приступ.
— Но ты говорила, что выяснишь, разрешит ли тебе твой научный руководитель закончить диссертацию в Сиднее.
— Дело не в моем научном руководителе, — сказала Тара. — Дело в декане.
