Таким образом, «Асама» был первым кораблём, вышедшим из строя обеих эскадр, почти на полчаса раньше первых двух русских кораблей, покинувших боевую линию. Во время выхода из строя в «Асама» попало ещё 9 снарядов, произведших пробоину около ватерлинии, и, пока крейсер заделывал пробоину, его корма села на 5 футов. После временного исправления повреждений «Асама» в 2 часа 55 минут присоединился к отряду броненосцев под флагом адмирала Того и только в 5 часов вечера вернулся на своё старое место, в эскадру адмирала Камимуры.
Когда русские орудия пристреливались к какому-нибудь японскому кораблю, то он покидал строй, описывал коордонат и шёл тем же курсом на несколько увеличенном расстоянии, а потом снова занимал своё место в строю. Русские корабли без крайней нужды этого манёвра не делали, так как неприятельский огонь после выхода из строя одного корабля переносился с тем большей интенсивностью на соседние корабли. Временное облегчение для себя покупалось ценой большого количества жертв со стороны своих соратников. Боевые традиции Российского Императорского Флота не знали подобной практики. Наоборот, самоотверженное поведение командира «Осляби», подставлявшего бока своего искалеченного корабля за других, как раз отвечает этим освящённым веками традициям. Но японский флот был более молодым и не обременённым правилами рыцарского поведения в морском бою. Японские корабли выходили из строя чаще русских, и это обстоятельство помогло им скрыть факт повреждения крейсера «Асама».
Поэтому на русских кораблях не заметили эффект своей стрельбы по японским судам, что, конечно, отразилось на бодрости духа русских моряков. Вот какое впечатление о бое вынес капитан 2-го ранга Семёнов, находившийся на «Суворове»: «Неприятель уже закончил поворот; его 12 кораблей в правильном строю, на тесных интервалах, шли параллельно нам, постепенно выдвигаясь вперёд. Никакого замешательства не было заметно. А у нас? — Я оглянулся. Какое разрушение! Пылающие рубки на мостиках, горящие обломки на палубах, груды трупов… Сигнальные и дальномерные станции, посты, наблюдающие за падением снарядов — всё сметено, всё уничтожено… Позади „Александр III“ и „Бородино“, тоже окутанные дымом пожара…»
— Что? Знакомая картина? Похоже на бой 28 июля? — крикнул из своей башни лейтенант Редкин.
— Совсем то же самое, — ответил Семёнов и тут же поясняет в своих воспоминаниях, что это было сказано неискренне. Было бы правильнее сказать: «Совсем не похоже».
