Имея вдоволь досуга, я невольно возвращался мыслями к только что пережитому. Многому пытался найти объяснение, многое до моего сознания тогда еще не доходило и стало доступным пониманию лишь через много лет.
Пытался вызвать на откровение своих новых друзей. Тано ловко уходил от разговоров на историко-политические темы, зато Петров с явным интересом вступал со мной в дискуссию. Постепенно у меня выработалось определенное представление о прошедшей бойне, далеко не во всем совпадающее с общепринятым.
Главное, что настраивало меня на критический лад, было невольно возникающее сопоставление отношения к воюющему солдату у союзников и в нашей стране. Я видел, как воюют союзники, как обустроен их быт, не говоря уже об отношении к попавшим в плен.
Мы не могли скрыть удивления и иронии, глядя на экипировку солдат союзников, на огромные рюкзаки, которые они таскали с собой. Очевидно, выходя к переднему краю, они где-то должны были оставлять их, так как невозможно представить себе в бою отягощенного таким грузом солдата.
Значит, за боевыми порядками должны следовать обозы с вещами, что также не способствует маневренности боевого подразделения. Впрочем, немцы также таскали тяжелые рюкзаки, обшитые сверху телячьей шкурой.
Да и сейчас, глядя на высадку из транспортного самолета группы американских или английских солдат в очередной телевизионной передаче о событиях на Ближнем Востоке и Афганистане, можно наблюдать такую же картину.
Мои военные переживания и наблюдения, постепенно обрастали соображениями и выводами, которые иногда резко менялись. Окончательное представление о войне и предшествовавших ей событиях сформировалось значительно позднее.
Мое пребывание в госпитале после пережитого напоминало курорт. Незаметно проходило лето, я довольно бойко ходил, слегка опираясь на палку. Кроме ежедневных перевязок и процедур (ванн в растворе марганцовки) других забот не было.
Участвовал в самодеятельности, читая по режиссуре Тано пушкинского Гусара и лермонтовское Бородино, Маяковского Паспорт. Пел в хоре казацкие песни под руководством Петрова и много общался с итальянцами.
Наступил август. Сообщение о начале военных действий против Японии. К моему величайшему удивлению на митинге, посвященном этому событию выступил Тано с заявлением о вступлении в добровольцы для участия в этой войне. Что руководило им, с искалеченной рукой, заведомо непригодным к военной службе, понять не мог.
