Вступили в густо населенную часть Германии, городки и поселки шли один за другим, да и между ними по дорогам все время шли люди, часто катившие за собой тележки с кладью. Миша, отлично понимавший немецкую речь, сказал, что это - беженцы из разбомбленных немецких городов, лишившиеся крыши над головой и пытающиеся найти временное укрытие у сельских родственников или знакомых. В этих условиях, немцы уже не могли на глазах у своего населения расстреливать отставших, и вслед за колонной тащились несколько нагруженных «доходягами» подвод. Количество людей в колонне уменьшилось в несколько раз. Если из Торна вышли 2-3 тысячи, то теперь оставалось не более 500 человек, включая доходяг в телегах. Сколько погибло и расстреляно в пути, скольким удалось сбежать - неизвестно. Впоследствии, те, кто уцелел в этом марше, назвали его дорогой к смерти.
Прошли Росток, устье реки Варны было перегорожено понтонным мостом. На дорожных указателях появился Киль. Неподалеку от него на высоком месте, с которого открывался вид на морское побережье, нас остановили на привал. В стороне от дороги стоял над разожженным костром большой котел, типа среднеазиатского казана, наполненный дымящейся жижей. Оказалось -жидкий суп, сваренный из манной крупы. Получив в котелок черпак этого супа, показавшегося мне амброзией, выпил с наслаждением, но чувство голода после этого только обострилось. С наступлением темноты стало видно, как на горизонте полыхают языки пламени, мечутся и перекрещиваются лучи прожекторов, перечеркивают небо трассы зенитной стрельбы. Доносится отдаленный грохот. Это бомбит какой-то крупный город, возможно Киль, авиация союзников.
И вот, настал день, когда я не смог собрать остатки сил, чтобы подняться на ноги. Подошедшему конвоиру сказал на своем ломаном немецком: «Schiessen Sie mir, aber Ich kahn nicht weiter laufen !» (можете меня расстрелять, но я не могу дальше идти). Меня загрузили в повозку к таким же, как и я, доходягам и дальше несколько дней, счет которым потерян, меня уже везли.
Потеряв силы, я потерял и возможность добывать «подножный корм», однако в эти дни немцы раздавали нам по куску хлеба, иногда даже с куском маргарина.
Конец этого пути я провел, находясь в полузабытье, периодами совсем теряя сознание. Последнее, что осталось в памяти от этого этапа пути - погрузка в вагоны, куда нас затаскивали наши же обессиленные пленные, но все еще державшиеся на ногах. Сваливали вповалку на пол вагона живых вперемежку с уже мертвыми.
