– Не видит, не хочет, не сознаёт своей обязанности хоть этим малым вознаградить нас за потерю всего состояния, за неисполнение воли своего покойного мужа, – ну, и Бог ей судья! Унижаться пред ней мы не будем! – решила она.
Тем не менее, горько ей бывало за дочку, а самой девочке и того хуже. Не раз глаза себе наплакивала бедняжка, отказываясь от весёлых поездок в город, от вечеров и танцев, потому что не во что было одеться. Вот и к праздникам всем шили обновки, Сашеньке, Наташе, даже десятилетней Соне Белокольцевым по три, по четыре нарядных платья; а ей мать едва одно собралась, шерстяное серенькое, сшить и приходилось им одним все праздники пробавляться дома, куда же тут о гостях думать!..
Заикнулась было Наташа матери, что «бедной Манечке надо было бы нарядное платье сшить», – что лучше бы мать ей так много не шила, а позаботилась о Мане, – так так ей за это досталось, чтобы не в своё дело не мешалась, что Наташа сама целый день проплакала. У семнадцатилетней Наташи и своё было горе, как у старших сестёр. Положим, мать не собиралась её ещё как Сашеньку, замуж «за старого урода выдавать», – но попались ей письма Наташины, из которых узнала Аполлинария Антоновна, что третья дочка её «с ума спятила»: вообразила, что влюблена в Леонида Карницына и собирается замуж выходить «за эту голь перекатную!» Ну, и досталось же Наташе!
Так крепко досталось, что мать успокоилась: вообразила, в свою очередь, что так хорошо напугала «глупую девчонку», что она об этом и думать забыла; да только нет, – хитрая и настойчивая девочка была Наташа Белокольцева. Поплакать-то она поплакала, но студенту Карницыну и даже матери его тут же заявила:
– Мы оба молоды, – можем подождать. Леде будет через четыре года всего 25 лет, а мне совершеннолетие минет. Тогда я сама себе госпожа! За кого хочу – за того и выйду!..
– Полно, девочка, вздор городить! – возразила ей печально Марья Леонидовна. – Куда тебе с матерью бороться?.. Да и по правде, чем вы жить с Ледей станете?.. Не к той жизни ты привыкла, чтобы быть женой бедного чиновника!
– Мы и не будем совсем очень бедны: у нас у каждой по сто тысяч приданого. Разве это мало? Я как совершеннолетняя потребую выдела – и всё тут! – резонно решила Наташа.
Но от слов – за спиной матери, – до настойчивой борьбы с ней, в продолжении нескольких лет – далеко! Мать и сын это хорошо понимали. Потому-то Леонид Алексеевич и ходил в этот свой приезд на праздники к матери как в воду опущенный, молчаливый и сумрачный. Не будь её, – Наташи, в Белокольцеве, студент ни за что бы не оставался в деревне и дня. Но ради её присутствия сдерживался и старался даже сохранить наружную весёлость, принимая участие во всех домашних затеях и увеселениях Аполлинарии Антоновны.
