В ночь на 20 ноября было сёстрам сонное видение. Обе одновременно узрели в светлом небе блистающую причастную чашу, и обе слышали голос, возвещавший великое таинство подлинными словами божественного песнопения: «Тело Христово приимите, источника бессмертия вкусите!»
Обе сразу поднялись на ложах своих, и обе воззрились одна на другую, спрашивая:
– Что это значит? Что ты видала, сестра?
Поведали они друг другу свой дивный, одинаковый сон, и так порешили:
– Господь нам близость земного конца возвещает. Надо нам приобщиться Его Телу и Крови… Да будет над нами Его святая воля!
На утро, встав, чтобы сопутствовать отцу в Божий храм, они рассказали ему о видении своём и о желании, не отлагая, причаститься.
– Что же! – скрыв тревогу житейскую, согласился отец Киприан, – ежели таково ваше желание, завтра, на утрени, исповедуйтесь, а за обедней, в день Введения во храм Пречистой Девы Марии, я приобщу вас Телу и Крови Господним… Только, по слабости нашей человеческой, прошу я вас, дети мои, поберегите мать вашу! Не тревожьте её предвидениями скорой кончины вашей… Быть может услышит Господь и наши моления родительские, – упасёт вас от смерти безвременной.
И было ими решено скрыть от брата и матери свои помыслы о близости смертного часа.
На следующий день, в праздник Богородичный, пели дети отца Киприана в Святолесском соборе; пели они, как в те века водилось, со всеми прихожанами вместе, но их чудные голоса выделялись как чистое серебро в общем хоре славословия. А когда Вера и Надежда подошли к пречистой чаше, солнце пробилось сквозь зимнюю мглу и тремя яркими лучами озлатило их благоговейно склонённые головы; они предстали народу словно видение свыше, словно чистые серафимы в облаках курившегося фимиама. Многие вместе с ними молитвенно преклонили колена, а другие в толпе умилённо переговаривались.
– Смотрите, православные! Словно Божии Ангелы к нам грешным с неба слетели! Не по земному сияют лики сих чистых отроковиц! Да и голоса их звучат не по земному.
И точно, красота сестёр была чудно прекрасна! Она умиляла души избранных, а иных поражала не умиляя… У дверей храма, в толпе, среди пришлых богомольцев, один парень в лаптях и мужицком зипуне во всю службу глаз с них не спускал, лоб перекрестить забывал на них глядючи. Не по-мужицки мужицкая одежда на этом парне лежала; а забываясь, когда кто его, по тесноте, ненароком толкал или пред ним становился, заслоняя ему поповских дочек, он так гневно да властно чёрными глазами вскидывал, что видевшие только сторонилися, дивясь: ишь-де, сиволапый, каким соколом озирается!..
