«Пойте, отроки Божии! Славьте ещё Отца Вседержителя, и Духа Святого, и Христа-Спасителя, и Пресвятую Матерь Его!.. Добро нам слушать вас! Пойте! А уж мы порадеем на построение храма».
И точно радели не скудно!.. Чаще и чаще приходилось Киприану соборного протопопа, отца-казначея, тревожить: считать жертвенные сборы на храм Успения и сдавать их в кремль, на хранение.
– Ещё до будущей весны повременим, да уж можно будет, с помощью Господа, помалу к постройке приступать! – радовался отец Киприан, а за ним радовались и благодарили Бога за ниспосланную им благодать и жена его и дети.
Откуда что бралося у этих, Божиею благодатью взысканных детей! Последние годы отец, удручённый службами и добровольными требами, перестал заботиться им песни складывать: сами они их на лету составляли. Особливо сёстры доходчивы на стих были! Лишь прочтёт что отец в священном писании или во Псалтыри, – сейчас у них и пересказ, и песнь готовы…
Словно премудрость свыше осеняла их разум, – из чистых сердец и чистых уст их славословия сами собой изливалися.
Славословия певцов-отроков изливалися простосердечные, всем понятные, до глубины самых чёрствых душ доходившие и лучше вкоренявшие веру Христову в окрестном населении, чем требы церковные, не всем понятные.
Вскоре слухи об ангельском пении в семье святолесского священника разошлись далеко, дошли до самого Киева; множество богомольцев стало нарочно с пути сворачивать, чтобы послушать гусли отрока Василько и пение его с сёстрами. Из Киева же был прислан от начальства запрос: что за притча творится в семье отца Киприана?.. Нет ли обману какого? Нет ли прельщения бесовского, зловредного?..
Но ещё ранее запроса пришёл из скита старца Евфимия к протопопу святолесскому инок со словесным его наказом: что так и так де, – будет запрос об отце Киприане и семье его, так просит старец Евфимий их не замаять лихою отповедью, а всё по правде доложить, что доброе дело ими творится с его, Евфимия, благословения… Дело и само было по плодам своим видно: послушали посланцы киевские пения, умилилися душевно! Пересчитали казну для пострения храма собранную – умилилися пуще, похвалили попа Киприана, похвалили богоугодное житие семьи его и сладкогласное пение детей и восвояси отбыли обратно.
Но приключилося тут особое дело, поднявшее грозу и гонения на благочестивую семью. Воевода святолесский, боярин Буревод и молодой его племянник Ратибор сами полюбопытствовали послушать пение; отец Киприан возил детей в дом воеводы. Обласкали их там; вдовый боярин водил их в терем к своим дочерям-невестам, и те, хотя, сказывали Вера и Надежда родителям, гордо обошлися с ними, но пение их одобрили. А уж думные бояре с дьяками и со служилыми людьми в голос захвалили дочек поповских и так-то смотрели на них, что обе не знали, куда глаза девать.
