Ю л и я А н т о н о в н а. Я и говорю - божество. Здорового мужика посадили под стеклянный колпак. Натоплено, как в бане, кругом гомеопаты, приживалки, избранные, преданные... Ах, Иван Константинович, сквозняк! Ах, Ивана Константиновича нельзя волновать... Тьфу! Не могу вам выразить, до чего вы мне были противны.
Х у д о ж н и к. Ну, вот уж и резкости. Прошу прощения... (Поднял кверху глаза, прислушивается.)
Музыка замолкла. Женский голос, приглушенный
расстоянием, произносит несколько фраз: вероятно,
объявляет об окончании концерта и анонсирует
следующую передачу.
Ю л и я А н т о н о в н а. Что такое? Вам нехорошо?
Х у д о ж н и к (улыбается). Напротив. Я очень рад. Катя сегодня свободна и ночует дома. Отлично.
Ю л и я А н т о н о в н а. Откуда вы знаете?
Х у д о ж н и к (хитро). О, это моя маленькая тайна. Я всегда знаю, когда она придет.
Ю л и я А н т о н о в н а. Начинается! Тень на ясный день. Терпеть не могу мистики.
Х у д о ж н и к. Не сердитесь, милая женщина. Я вам сознаюсь. Теперь у нас нет телефона, и мы с Катюшей составили маленький заговор. Вы слышали, она сказала: "Передача окончена". Достаточно - я знаю: она придет. Тут вся штука в интонации. Ловко? Только вы, пожалуйста, нас не выдавайте. У них на Радио ужасные строгости - еще нагорит нам... (Заторопился.)
Т у л я к о в. Товарищ художник!
Х у д о ж н и к. Вы - меня?
Т у л я к о в (приблизился). Так точно. Разрешите к нам обратиться.
Х у д о ж н и к. То есть, как это?.. А-а! Вы хотите со мной поговорить? Ну да, конечно, пожалуйста...
Т у л я к о в (смущаясь). Такой вопрос: вы, значит, но специальности являетесь художник?
Х у д о ж н и к. Совершенно верно.
Т у л я к о в. Ясно. Так вот у нас на лодке такой спор вышел: одни говорят, что вы якобы однофамилец...
Х у д о ж н и к. Позвольте?..
Т у л я к о в. Минуточку... А вот я им как раз и заявляю, что вы именно есть тот самый... ну, знаменитый... вот, что в Русском музее...
Х у д о ж н и к. В Русском музее? Да, там есть мое... Много моих гуашей, масло...
Т у л я к о в (радостно). Факт, значит? Разрешите... (Отнял у художника чайник, выплеснул воду и подставил под кран кипятильника.) Вот, пожалуйста. Может, чайку попьете. И еще разрешите узнать: вы давно здесь проживаете?
Х у д о ж н и к. Да, много лет. Пожалуй, больше сорока.
Т у л я к о в. Так. И еще, извиняюсь, такой вопрос: почему вы не эвакуированный?
Х у д о ж н и к. Почему? Видите ли, это не так легко объяснить. Когда сживаешься с этой цветовой гаммой, сорок лет пишешь эти восходы и закаты, становишься почти неодолимым от пейзажа. Вы меня не совсем понимаете? Короче говоря, вероятно, я слишком петербуржец.
