Каким будет спуск с этих высот? Не забывайте, Гектор — психиатр, и ему свойственно наблюдать за своими и чужими ощущениями, даже в разгар действий. Какие воспоминания, какие эмоциональные отпечатки оставят эти минуты в его душе и в сердце Вайлы?
К счастью, профессор предусмотрел антидот, позволяющий разорвать связь, накрепко соединившую их тела и души, словно цепь, которую куют в огне, зная, что металл можно в любой момент снова расплавить.
Гектор посмотрел на лежащую в постели Вайлу, обнаженную, с опущенными длинными ресницами, с улыбкой на чуть вывернутых губах, с руками, поднятыми вверх, и ногами, изящно согнутыми в коленях, — ни дать ни взять живая копия одной из каменных танцовщиц, украшающих стены храма. Апсары[9] — так они звались, как сказали ему. Наверняка кто-то из ее прапрабабушек послужил для одной из них моделью, а поскольку в этой стране путешествовали мало, маленькое чудо гармонии передавалось из поколения в поколение, чтобы в конце концов оказаться на кровати рядом с ним. Психиатрия — интересная штука, но путешествия — тоже неплохо, подумал Гектор.
Вайла открыла глаза, улыбнулась и протянула к нему руки. Гектор сразу понял, что ему делать, но об этом он, пожалуй, догадался бы и без профессорского лекарства.
Потом наступил рассвет. Джунгли, окружающие отель, наполнились криками птиц и даже жалобными «у-у-у», свидетельствующими о присутствии обезьян.
Гектор и Вайла просыпались и снова засыпали еще несколько раз, а там и полдень настал, солнце поднялось в зенит, и джунгли стихли.
Зазвонил телефон. Это был Жан-Марсель.
— Все в порядке? — спросил он.
Гектор взглянул на профиль спящей Вайлы.
— Более чем, — ответил он.
Однако он был напуган, так как чувствовал желание защищать Вайлу всю жизнь, и чтобы она всегда была рядом, и заниматься с ней любовью до последнего вздоха. Он физически ощущал, как его уносит поток, которому он не в силах сопротивляться.
— Встретимся на обеде? — предложил Жан-Марсель.
— Договорились.
Нужно было окончательно проснуться, быстро принять антидот и дать его Вайле. Гектор почувствовал ее руки у себя на плечах.
Он обернулся и снова погрузился в ее взгляд и улыбку, чувствуя себя одновременно восхищенным и напуганным чувствами, которые она в то же мгновение разделяла с ним, — это было понятно по восторгу в ее глазах и биению сердца, отдававшемуся в его груди.
Самое время срочно принять противоядие. Он не имел права ни привязывать ее к себе, ни самому привязаться к ней.
