(генерал Фош).
Легендарными стали «марнские такси» — собранные в Париже такси, с помощью которых якобы удалось в решающий момент сражения на Марне перебросить новые войска и переломить ход сражения. Однако, как пишет Лиддел Гарт, в пути гражданские шоферы обгоняли друг друга, сталкивались, на остановках сдваивали машины на дороге и закупоривали улицы. К двум часам ночи 8 сентября 14–я бригада была высажена в районе Нантся, после чего такси были отпущены, перевезя 4000 человек на расстояние до 50 км. Некоторые аварийные машины вернулись в Париж лишь через 2—3 дня. Но все же 14–я бригада была вовремя переброшена и уже в боях 8 сентября усилила левый фланг 6–й французской армии. «Марнские такси» стали удобным и понятным символом своеобразного «золотого ключика» на войне — один ловкий ход, и победа в кармане.
Гораздо менее известно, что 30 августа полковник Вейган предписал всем командирам крупных войсковых соединений организовать немедленно после прохождения войсковых частей отряды с целью обнаружения отставших, сбора их в команды и направления в свои части «с применением самых строгих мер». Все заблудившиеся обозные и транспортные учреждения направлялись на дороги, по которым пошли их части. 31 августа Фош советует генералам прибегнуть к слиянию нескольких частей и применять «строжайшие репрессивные меры в отношении солдат, оставляющих строй, и младшего командного состава, плохо выполняющего свои обязанности». 4 сентября Фош издает приказ, чтобы во всей полосе боевых действий армейской группы беженцы пользовались дорогами, только начиная с 15 часов до полуночи. В остальное время они должны находиться вне дорог, в поле. Уже в октябре 1914 создается т. н. резерв Фоша, поднимающий целую пехотную дивизию. Автобусы с брезентом вместо стекол могли перевозить пехоту со скоростью до 14 миль в час. Дальность переброски составляла от 32 до 160 км (20—100 миль).
А чем могли бы ответить немцы? Они блестяще маршировали, подготовленная пехота проходила до 40—60 км в день (и даже 653 км за 27 дней, с боями без единой дневки), но проигрывали в оперативной подвижности. 1–я армия на ключевом фланге запаздывала по сравнению с другими армиями, увлеченными погоней за разбитым противником, поскольку по плану ей требовалось пройти больше всех. Кроме того, теперь авиация делала практически невозможным внезапное и скрытое перемещение войск, облегчая оборону.
Некоторые немецкие авторы, в т. ч. Ганс фон Зект, считали, что Шлиффен хотел собрать все десять немецких кавалерийских дивизий, которые имелись на Западном фронте, на правом крыле. Но, по комментариям Галактионова, кавалерия сама по себе, без поддержки других родов войск, обладала низкой ударной мощью, а спешившись, теряла свое преимущество в подвижности, так как коней приходилось отводить далеко в тыл. В результате получалось, что пехота даже опережала кавалерию в наступлении. Оськин справедливо отмечает психологический эффект от действий конницы, но такой эффект был более характерен для Восточного фронта, где плотность войск и качество противостоящего противника были ниже. Полагаю, для грамотного стратегического использования кавалерии немцам требовался продуманный, но в то же время гибкий план и четкое управление, которое не позволило бы командирам тактического уровня отвлечься на более мелкие задачи и сжечь кавалерию в лобовых атаках или увлечься преследованием в ненужном направлении. Без послезнания такой план представляется маловероятным.
