Люди в масках, как призраки, работают у орудий, извергающих пламя из своих гудящих жерл, вспыхивающее бледным огнем в густом облаке газа…
Падает усатый телефонист фейерверкер Мишенский, смертельно раненный осколками снаряда–горшка.
Старший офицер штабс–капитан Н. Н. Кувалдин надрывается в маске. Затушенного ею его голоса батарея не слышит в общем хаосе. Он срывает маску с лица, его звонкий, свободный голос несется по батарее:
— По огнеметам!.. Беглый огонь!.. — и, задохнувшись без маски в газе, он замертво падает на землю…
— Штабс–капитан Кувалдин готов, — зловеще гудит телефон.
Вихрь огня из орудий 6–й батареи сметает германскую огнеметную команду, уничтожив, вместе с людьми, и адское изобретение жестоких умов…
10 часов проработала 6–я батарея в бою, не снимая масок. Люди измучены, не дышат, а глотают очистившийся влажный ночной воздух.
H. H. Кувалдин оправился. Через несколько дней он вернулся на батарею, бледный, осунувшийся, с ввалившимися далеко в глазные орбиты, глазами. Его долго мучила рвота, и теперь еще немного тошнит».
Похожее описание оставил Ф. А. Степун для февраля 1917–го: «Немцы все время вели обстрел отвратительно мерный и беспощадный, не меньше десяти снарядов в минуту… немцы стреляли пять часов, а маски рассчитаны на шесть… на одну третью батарею легло более тысячи снарядов… Женя говорит, что утром, по прекращении обстрела, вид батареи был ужасный. В рассветном тумане люди, как тени: бледные, с глазами, налитыми кровью, и с углем противогазов, осевшим на веках и вокруг рта; многих тошнит, многие в обмороке, лошади все лежат на коновязи с мутными глазами, с кровавой пеной у рта и ноздрей, некоторые бьются в судорогах, некоторые уже подохли». Из всей бригады выбыли 150 солдат и несколько офицеров.
Если бы русские позиции обстреливались более стойкими и поражающими веществами, потери могли бы быть гораздо больше.
Химическое оружие лишь затрудняло войну, но не стало волшебным ключиком к победе. Тем не менее не было оно и сверхоружием ухающих марсианских треножников из «Войны миров» Уэллса, или все уничтожающей смертью из голливудских триллеров, где газ из упавшего на пол подозрительного зеленого шарика разъедает скафандры высшей защиты в радиусе километра. Реальность оказалась куда прозаичнее — наибольшие потери отравляющие газы причиняли в первых атаках, против незащищенного и неподготовленного противника. С появлением мер противодействия потери стремительно падали. Тогда как от химической атаки Вердена с цеппелинов и от бомбардировок столиц отказались в силу крайне малой точности бомбардировок и ненадежности самого оружия — хотя «обычные» бомбы сбрасывались изо всех сил. По данным Кима Коулмана, Париж «на всякий случай» готовился к отражению химической атаки еще с июня 1915 г. После войны отмечалось, что «искусное и правильное тактическое применение химических средств в бою имеет большее значение, чем техническое превосходство этих средств».
