/Перевод Р. Баумволь/
Болезнь моя проклятая! У света
Любовью называется она.
Как я к себе презрением полна!
О, если бы ты знал, как тяжко это!
Волос моих коснулась седина —
С годами делаться мудрей должна.
Но вот мой взгляд остался без ответа,
И я унижена, посрамлена.
Зачем в свой ясный, предосенний день
Должна страдать я, от любви робея,
Должна робеть я, горестно любя?
А ночью, как бы пряча душу в тень,
Не ведая стыда, тянусь к тебе я
И лишь тебя зову, хочу тебя!
Перевод Р. Баумволь
/Перевод Р. Баумволь/
Из твоего и моего окна
Виднеется один и тот же сад.
Я ко всему, что твой ласкает взгляд,
Душою всею приворожена.
И песня соловьиная слышна
Одна и та же нам всю ночь подряд.
Внимая ей, мы дышим как бы в лад,
И нас роднит взволнованность одна.
А каждым утром старая сосна —
На ней твой взор росою голубою —
Меня встречает трепетным приветом.
На всё смотрели вместе мы с тобою,
Но ты понятья не имел об этом.
Об этом думала лишь я одна.
Перевод Р. Баумволь
ЭЛУЛ В ГАЛИЛЕЕ /Перевод Я. Хромченко/
I
На сто молчаний слез мне недостало.
Вершины гор. Безмолвие вокруг...
Среди колючек мы брели устало
Под ветром, устремившимся на юг.
Лишь на распутье — старая маслина,
С корней до серебрящейся вершины
Печально-одинокая, как ты.
Трепещут на ветру ее седины...
Среди шипов спускался путь наш длинный —
До полной темноты.
II
Средь желтых гор осенней Галилеи,
Сухой элул еще не перейдя,
Когда из трещин выползают змеи
И, извиваясь немо, ждут дождя, —
Как жажду доброты твоей в печали,
Как дорожу сочувствием твоим!
Смотри: деревья от плодов устали,
И мы, усталые, подобны им.
Перевод Я. Хромченко
1. Сын, неспособный задать вопрос
/Перевод Е. Аксельрод/
Сказал неспособный задать вопрос:
И на сей раз, отец, пощади,
Мою душу, где ад кромешный пророс,
От гнева и зла огради.
Ибо нет для ада ни слов, ни слез,
Ибо нет для смерти имен.
А я, неспособный задать вопрос,
Семикратно речи лишен.
Ибо мне суждены были петли путей,
Не отрада, не мир — но мгла.
Было велено мне видеть муки детей,
Перешагивать их тела.
Ибо всадников плети глаза мне секли
Не давали веки сомкнуть.
В мои ночи шипящие змеи вползли:
Вовек не сумеешь заснуть!
Я не знал, нет ли в этом вины моей,
Грешен, нет ли — не знал ответа.
Не наивный, не умный я, не злодей —
Оттого, как спросить, не ведал.
Оттого звать расплату я не посмел.
Нет ни брата, ни ангела рядом.
Оттого я один, я вернулся, я цел.
Так ответь на вопрос, что не задан.
