Но тут же говорю себе:
— Постой,
вглядись в свои стремительные будни,
в любом рабочем дне грохочет бой
без выстрелов,
но яростный и трудный.
Грохочет бой,
и знамя Октября
все так же зажигающе и свято.
Грохочет бой,
я чувствую себя
Великой Революции солдатом!
— Браво, браво! — Виктор Ребров слегка похлопал в ладоши. — А вы знаете, когда сам редактор пишет стихи, это уже кое‑что…
— Я предпочитаю писать корреспонденции, а стихи для себя.
Где‑то на улице забренчала гитара. Не вставая с подоконника, Андрей толкнул створки окна, и в комнату вошла песня про сказочную страну Карелию, где над соснами высоко в небе плывет озеро в острых искорках звезд.
Бренчала гитара. Пахло рекой и молодой травой.
И Маша вдруг вспомнила университет, Москву. Как это все далеко и близко! Вначале в газете на нее смотрели как на дипломированного птенца. Литработника Андрееву переводили из отдела в отдел. Потом пришел новый редактор, Воронов. И все как‑то само собой изменилось. Он не читал ей нудных нотаций, как это делалось раньше. Воронов просто предложил ей заняться подростками. Ей вообще‑то было безразлично: подростки так подростки. Как-то пришло письмо в газету о трудной жизни одного мальчика. И она написала статью: «Кто в ответе за Валерку?» Статью читали. И даже ответственный секретарь, желчный, нервозный человек, Тарас Яковлевич Крымов на планерке сказал, что материал ничего. А потом появился Пашков. Странно, какой‑то там инженер — экономист взбудоражил всю редакцию. Мальчишки и девчонки стали темой номер один.
Пашков думал совсем о другом. Прошло уже десять дней отпуска. Суматошных, тревожных десять дней. Быть может, он зря взял на себя роль командира мальчишек. Раньше ему казалось, что все это гораздо проще. Теперь все обрастало целой сетью сложностей и неожиданных препятствий. И как бы он ни отгонял его от себя, все время в его мыслях вертелся один и тот же вопрос: «А получится ли из этого что‑то?»
Глядя на лица гостей, он старался поймать и у них эту затаенную тревогу. Но все смеялись, пели песни. И он тоже смеялся и пел. И ловил себя на мысли, что смеется и поет.
Расходились поздно.
Реброву и Воронову было по пути. Маша жила в новом микрорайоне, и Пашков вызвался проводить ее.
Сначала они стояли на автобусной остановке, но машины долго не было, и они пошли пешком до следующей остановки. Потом до второй, до третьей…
— Александр Иванович, у вас скоро кончается отпуск?
— Наверное, дней через двадцать.
