Феникс глянул ему в глаза. Глаза были карие и умные. Черты лица, если освободить их от густой бороды, — вовсе не греческие, а самые что ни на есть римские: прямые, суровые, словно точеные, мужественные и красивые… Сомнений быть не могло — перед Фениксом стоял Юл Антоний, сын Марка Антония, триумвира и любовника Клеопатры.
«Ты… Ты что?.. Ты когда вернулся?» — только и нашелся спросить Феникс.
А Юл сначала за шкирку поднял с земли поверженного раба, потом сгреб в охапку и оторвал от земли Феникса и, кружась с ним по улице, несколько раз свирепо крикнул ошеломленным «свидетелям»: «Ступайте своей дорогой!», «Проваливайте, кому говорю!», «А то всех посажу в колодки!»…
Ты Юла-то помнишь? — вдруг спросил Вардий. — Я в наших разговорах несколько раз упоминал его.
Я ответил, что, конечно же, помню; как можно забыть такую яркую личность.
— А ты Мессалу прочел? — затем спросил Вардий.
Я ответил, что прочел и очень внимательно.
Вардий удовлетворенно кивнул, достал из футляра — видимо, заранее снятого с полки и выложенного на столик — два свитка и, вручив их мне, велел:
— Вот, почитай теперь Мецената. Но во втором свитке читай только до окончания Гражданских войн… Тоже два дня даю, сегодня и завтра. А послезавтра жду у себя.
О Юле Антонии больше не было сказано ни слова. И я, как ты знаешь, весьма догадливый, не мог взять в толк, с какой стати меня вновь заставляют изучать историю борьбы юного Октавиана, будущего Августа, со злейшим своим врагом Марком Антонием.
Но через день всё объяснилось. Вновь пригласив меня в свою библиотеку и на этот раз усадив меня в кресло между бюстами Гомера и Вергилия, но сам не садясь, а расхаживая передо мной взад и вперед, оглаживая ладонью кулак — сначала правой ладонью левый кулак, а затем левой ладонью правый кулак, и эдак попеременно — Гней Эдий мне вот что поведал:
II. Как ты помнишь, Юл Антоний был на три года старше Пелигна и Вардия. Он учился с ними в школе Фуска и Латрона (см. 5, II)[1], он возглавлял там «столичную» компанию (5, VIII). Когда Пелигн стал Кузнечиком, Юл некоторое время соревновался с ним в числе завоеванных женщин (7, VIII). В период протеизма именно Юл Антоний некоторое время даже входил в аморию Голубка и, в частности, предложил ему Лицинию — ту самую вдову, у которой был попугай (9, IX). Потом Юл от Голубка отдалился. Это — в отношении Юла и Пелигна.
А теперь — по части самого Юла:
До шести лет Юла воспитывала его мать, Фульвия, жена Марка Антония. Но в год Перузийской войны Фульвия неожиданно умерла в Сикионе, и заботу о Юле взяла на себя Октавия, сестра нынешнего Августа и новая жена Марка Антония, которая воспитывала пасынка наравне со своими собственными детьми: Марцеллом, двумя Марцеллами и двумя Антониями; две последние Юлу приходились единокровными сестрами.
