— Я шутила, и ты знаешь это! — выпалила Меган.
— Не следует делать никаких предложений, если ты не собираешься держать свое слово, — проворчал он и добавил: — Извини, Розанна, мы ведем себя невежливо.
— Это ты ведешь себя невежливо, — процедила Меган сквозь зубы.
— Не нужно извинений. Вы прибыли вдвоем? Или отправляетесь в романтическое путешествие?
— Мы вообще-то не вместе! — запротестовала Меган, предприняв запоздалую попытку расставить все на свои места.
Эмилио поддел ее подбородок большим пальцем и неодобрительно посмотрел на нее. А в следующую секунду он позволил своей руке скользнуть вниз по спине Меган прямо к изгибу бедер.
— Меган собиралась лететь домой, но, кажется, она останется со мной подольше.
— Да уж, не повезло, — сочувственно произнесла Розанна. — К счастью, у меня был ранний рейс. Как долго вы?..
Меган попыталась изобразить радостную улыбку, специально для Розанны:
— Нет, мы не… это все… Он шутит!
Эмилио тут же пришел на помощь:
— Мы просто хорошие друзья. — Он коснулся пальцем ее губ. — Тсс, расслабься, Меган. — Его низкий хриплый голос заставлял ее дрожать от возбуждения. — Розанна все понимает и никому ничего не расскажет, — произнес он успокаивающим тоном, убирая выбившуюся прядь с ее щеки.
Меган нервно сглотнула и попыталась сохранить спокойное выражение лица.
Словно загипнотизированная, она смотрела на Эмилио. Он не убирал руку. Вместо этого Эмилио дотронулся до мочки ее уха, казалось только сейчас замечая янтарные гвоздики в золотой оправе. Его темные глаза с густыми ресницами наблюдали за ямкой у основания ее шеи, где по голубым венкам под бледной нежной кожей пульсировала кровь.
Меган стояла и не могла пошевелиться — ее накрыло волной вожделения, которое пугало своей мощью. Ненавидя это чувство абсолютной беспомощности, она продолжала повторять про себя: «Позже ты будешь смеяться над этим».
— Мне нравятся сережки, — сказал Эмилио, нежно прикасаясь к тонкой коже за ее ухом.
Меган вновь задрожала, осознав, что это эрогенная зона.
«Боже мой, у меня есть эрогенные зоны!»
Она все-таки подняла руку с твердым намерением оттолкнуть его. Но вместо этого ее пальцы легли поверх его руки и остались там, еще больше усиливая неловкость момента.
— Они принадлежали моей маме.
Меган спрятала глаза от его проницательного взгляда как раз в тот момент, когда они начали наполняться слезами. Сережки были частью малой горстки вещей, напоминающих Меган о матери, вместе с часами и потрепанной фотографией, хранившейся в ее кошельке, на которой она, еще маленькая, сидит на руках у молодой женщины.
