— Если это возмещается деньгами, то…
— Несчастный! И тебя я люблю? Я говорю о любви, а ты отсчитываешь мне деньги? Возьми у меня все, что я имею, приневоль бедствовать и нищенствовать, я последую за тобой босая. А станешь сам бедняком, я буду красть для тебя, взойду на эшафот и испытаю радость оттого, что ты не терпишь нужды. А ты, видимо, измеряешь мою любовь твоей собственной жалкой меркой, если можешь так со мной разговаривать.
Круто повернувшись, она бросилась на канапе. Ринальдо молча ходил взад-вперед по комнате.
Вошла служанка. Она поставила на стол фрукты, вино, холодные закуски и вновь исчезла.
После небольшой паузы Олимпия спросила:
— Не соизволит ли господин граф со мной откушать?
— Почему бы нет? — улыбаясь, ответил Ринальдо.
Не говоря ни слова, они пододвинули стулья к столу.
Олимпия наполнила бокалы, взяла один и нежным голосом сказала:
— За наше примирение?
— Для тех четырех дней следует прежде всего найти оправдание, — упрямо настаивал Ринальдо.
— Я не могла прилично принять тебя до сегодняшнего дня. В тот день, когда я, счастливая, выбралась из твоих объятий, я оставила тот дом, который для меня снял капитан, и провела это время в жалком пристанище. Только сегодня утром поселилась я в этом доме.
— Где была ты, там была любовь. Почему не вправе я тоже быть там?
— Мне стыдно было пригласить тебя в ту убогую комнату…
— А ты все это время жила благодаря доброте капитана или нет?
— До некоторой степени, — ответила она улыбаясь.
— Ты не урожденная неаполитанка?
— Я — генуэзка.
— Что известно тебе о капитане?
— Он — человек странный, таинственный, хвастающий знанием тайных наук, — сказала Олимпия.
— А есть у тебя доказательства, что он действительно ими владеет?
— Да, но я боюсь о том говорить…
Ринальдо только хотел было ее еще кое о чем спросить, как в комнату вошел человек в маске, подошел к Ринальдо и вручил ему письмо.
Олимпия хмуро поглядела на странного вестника, а тот взял со стола бокал вина, выпил его и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.
Ринальдо прочел:
«Ринальдини, ты — в опасности».
Он тут же разорвал письмо на мелкие кусочки и выскочил из-за стола.
— Бога ради, граф! — испуганно пролепетала Олимпия. — В чем дело?
Ринальдо взял свою шпагу, поцеловал руку Олимпии и сказал:
— Завтра, прелестная Олимпия, ты меня опять увидишь!
Он поспешил к двери. Но Олимпия, горячо обнимая его, просила остаться. Он ласково отстранил ее:
— Успокойся, мы увидимся завтра!
Освободившись из ее объятий, Ринальдо сбежал вниз по лестнице и поспешил к себе.
