(Второму). Ксантиппа – женщина, но что с тобой, Аполлодор?
Ксантиппа вырывается из рук учеников, падает на пол и ползет к Сократу.
(Опускается на колени.) Ну, давай поговорим, Ксантиппа. Ты ведь стала у меня совсем мудрая.
Ксантиппа (шепотом). Совсем мудрая.
Сократ . Ты уже научилась беседовать со мной. Не так ли?
Ксантиппа . Научилась.
Сократ . Тогда слушай: ты ведь знаешь, что ни одна птица не поет, если она страдает…
Ксантиппа . Знаю.
Они стоят на коленях друг против друга.
Сократ . Тогда ответь мне, почему лебеди, почувствовав свою смерть, заводят такую громкую, такую счастливую песню? Отчего они ликуют?
Ксантиппа (ничего не соображая). Отчего они ликуют?
Сократ . Значит, смерть – это не всегда страдание. А ведь лебеди – это вещие птицы и принадлежат все тому же Аполлону. Ты поняла?
Ксантиппа (целуя его руки). Я поняла.
Сократ . Теперь ответь мне, Ксантиппа, свойственно ли настоящим философам пристрастие к так называемым наслаждениям: к питью или еде? Ответь мне.
Ксантиппа . Свойственно… Несвойственно. (Вцепилась в руку Сократа.)
Сократ . А к остальным удовольствиям, начиная с тех, что относятся к уходу за телом – например, щегольские сандалии, красивый плащ, – ценит ли все это истинный философ или не ставит ни во что, кроме самых необходимых?
Ксантиппа (бормочет). Несвойственно… Свойственно…
Сократ . Молодец. Ксантиппа! Стало быть, истинный философ на протяжении всей своей жизни постепенно освобождает свою душу от прихотей тела. И когда наступает час его смерти, что с ним происходит?
Ксантиппа . Что с ним происходит?
Сократ . Душа обычного смертного разлучается с телом оскверненная и замаранная. Всю жизнь она угождала своему телу – его страстям и наслаждениям. Она настолько срослась с телом и зачарована им, что не считает истинным ничего, кроме утех тела, то есть того, что можно осязать, выпить, съесть или использовать для любовной утехи. Все смутное, незримое она боится и ненавидит. И оттого мучительно такой душе расставаться с телом и жизнью. Не то философ! Ксантиппа, я никогда не заботился о теле. Я победил все его желания – и теперь, вступая в пору, когда оно будет докучать мне своими слабостями и мешать мне мыслить, я расстаюсь с ним легко, без сожаления, как лебеди. Я убегаю из-под его стражи. Это не страдание, Ксантиппа. Я покидаю землю легко, с осознанной любовью ко всем живущим. Считай это просто выздоровлением моего дряхлого тела. И как при выздоровлении приносят богу Асклепию в благодарность в жертву петуха – сделайте так, когда я закрою глаза.
