— Ох, да ладно тебе, папа, — сказала Дот. — Ты Тиффани скоро совсем усыпишь.
— А я люблю дедулины рассказы.
— Ладно, все это не важно, — откликнулся Малкольм. — У меня есть кое-что поинтереснее…
Он открыл холодильник. На полке в дверце, рядом с баночками «Эншуэ», которые Дот держала там, хотя он ни разу не выпил ни одной, стояла банка с огурцами в укропном маринаде. Малкольм схватил эту банку и, когда дверца холодильника уже закрывалась, обратил внимание, что двух баночек «Эншуэ» на полке не хватает.
Он поставил огурцы на стойку.
— Вот увидишь, — сказал он Тиффани и открыл дверь в подвал. На лестничной площадке, в корзине для мусора, предназначенного для повторного использования, лежали бутылки из-под вчерашнего пива, несколько разных банок и коробок, но не было баночек из-под «Эншуэ». Он подумал — может, это Тиффани выпила, а еще он подумал, что лучше об этом вообще не упоминать.
Стоя на площадке, Малкольм вдруг почувствовал, что не может вздохнуть, вроде как ему надо горстями хватать сопротивляющийся воздух. Дэйзи обнюхивала его башмаки, а он почувствовал, что сейчас покатится вниз по ступеням. Он ухватился за дверную раму, другой рукой нащупывая ингалятор.
Тут рядом с ним оказалась Тиффани, ее ладонь двигалась вверх-вниз по его спине. Дот старалась незаметно пододвинуться к телефону. Малкольм избегал встретиться с ней взглядом, ведь ни он, ни сама она не желали признать реальность — Дот всегда была готова вызвать машину «скорой помощи». Дэйзи заскулила.
— Лежать! — Малкольм попытался прикрикнуть на собаку, но из горла вырвался лишь писк. — Со мной все в порядке.
— Тебе что-то нужно из подвала? — спросила Тиффани. — Давай я принесу.
— Под лестницей, — ответил он. — На полке… — он сделал вдох поглубже, насколько мог, — с краской. — Ему снова пришлось сделать паузу. — Там несколько испорченных удлинителей. — Сейчас все пройдет, он почувствует себя лучше. — Принеси белый. — Дыхание к нему уже вернулось.
Тиффани легко, словно птичка, слетела вниз по лестнице. Малкольм откашлялся.
— Ничего, — сказал он, и Дот опустилась в кресло. Она провела двумя сжатыми пальцами по сложенному газетному листу, у газеты получился длинный острый край.
— Этот? — Тиффани вернулась и вручила ему провод с разбитой штепсельной розеткой.
— Так, вы, девочки, никуда отсюда не уходите, — распорядился Малкольм. — Не возражаешь, если я твоей комнатой воспользуюсь, а, Тиффани?
— Mi casa, tu casa,[44] красавчик.
