«Ты в него выстрелил! Не могу поверить — ты в него выстрелил!» Когда Стона услышал крик этой женщины, он сразу понял, насколько его похитители неопытны в таких делах. Истерика женщины их выдала, так же как и лицо мужчины, когда тот сдернул с головы маску: он закусил нижнюю губу в приступе подростковой ярости. А волосы у него встали дыбом от статического электричества, светлые волосы, чуть отдающие рыжиной. И вдруг Стона увидел этого человека причесанным, с коротко стриженными и чуть волнистыми волосами, разделенными пробором. Он знал, что уже видел его раньше, в пиджаке и при галстуке, в светло-голубой строгой сорочке. Он постарался удержать этот образ в своем сознании.
Стона вернулся в «Си-ви-эс» и пошел по проходам между стеллажами: служащие в красных форменных халатах — главным образом молоденькие девушки. Ни одно лицо не вызывало ассоциаций. Он взял бутылку «Греческой формулы» со стеллажа на левой стороне прохода, с полки на уровне бедра; прошел мимо ходунков и тростей из серебристого алюминия, напомнивших ему о его детских полиомиелитных брейсах. Ему всегда очень нравилась Рики — фармацевт, совершенно великолепная девица, со светлыми кудрями и замечательной способностью никогда не переступать тонкую грань между профессионализмом и дерзкой самоуверенностью. В конторе за стеклянной стеной два продавца — малорослый чернокожий мужчина и совсем молодой паренек, видно, только что со школьной скамьи, подшивали компьютерные распечатки. На скамье с синим виниловым покрытием сидели и ждали люди. Каждый из них был по меньшей мере лет на десять старше Стоны. Похитителя среди них не было.
Стона поехал к Розенблатту и незаметно вошел в магазин через боковой вход. Он проводил кончиками пальцев по рядам строгих черных костюмов, висевших на плечиках. Гладил рукой мягкую кожу клубных кресел, стоявших под люстрой из цветного стекла в центре зала. Он вытянул из стенной панели красного дерева глубокий ящик и зарылся руками в груды хлопчатобумажных мужских трусов, на которых не было упаковок, не было ярлыков, не было ценников — магазин Розенблатта обладал чувством собственного достоинства: даже самые мелкие покупки здесь упаковывали в папиросную бумагу и обвязывали тонким шпагатом. Стона ступил в водопад галстуков, прохладный шелк струился по его лицу, стекал вниз по спине. А когда он подошел к продавцам — все они знали Стону по имени, — он принялся изучать их лица: опытные, аккуратные люди…
