«Торжественное шествие старых кельтских вождей — в пледах и юбках шотландских горцев, в развевающихся тартанах, каждая из которых служила безошибочным символом клана (ибо шотландцы на протяжении веков различают друг друга по одежде) — было исполнено военного блеска и воодушевления. Горский меч с гардой-корзиной — старинной работы Андреа Феррары, семейное достояние, передававшееся от отца к сыну — воскрешал в памяти времена клановых войн и патриотических сражений, во время которых он нередко становился последним безжалостным арбитром. Богато инкрустированные пистолеты (как правило, дунского производства) и кинжал дамасской стали, прицепленные на поясе, делали своего владельца больше похожим на корсара, нежели на придворного в присутствии королевской особы. Однако женская красота, которую это ряженое воинство призвано было сопровождать, отбрасывала священный отблеск на всю сцену и узурпировала право наносить раны и сокрушать сердца.
Изобилие военных и прочих орденов, поблескивавших на ярко-красных и клетчатых мундирах, свидетельствовало о доблестной службе в самых опасных местах. Здесь демонстрировались фамильные символы, долгие годы хранившиеся в семейных сундуках. Всю эту бижутерию, которую в последний раз доставали для приветствия первого Джеймса, отряхнули от пыли и заново отполировали для приема Георга IV. Многие из тех горцев, что сейчас выставляли напоказ свои награды перед законным повелителем, с горечью вспоминали несчастного принца, который в этом самом дворце принимал клятву верности от их клана и который вовлек в орбиту своего фатального краха защитников его идей».
Странно осознавать, что Георг IV, о котором идет речь, гораздо дальше отстоял от современной эпохи, чем от знаменательных событий Куллодена. Тем более трудно объяснить, как люди, ставшие свидетелями последней романтической авантюры, могли играть в шарады с ее погубителем. Должно быть, в этом присутствовало какое-то злое колдовство, иначе не объяснить происходящее! Как бы то ни было, это оказалось блестящей идеей — и все отлично провели время!
На этой счастливой ноте мы можем покинуть Холирудский дворец, предоставив ему вновь погрузиться в свои мрачные воспоминания.
3
Утро выдалось солнечным и тихим, и мне показалось хорошей идеей покинуть Шотландию и на время переместиться в Нова-Скотию. Здесь я присел на ограду и стал дожидаться десяти часов — времени, когда открывается для посещения Эдинбургский замок. В силу любопытного парадокса, которым часто грешат старые страны, Эспланада — просторная открытая площадка перед замковыми воротами — официально должна бы находиться по ту сторону Атлантики. Дело в том, что еще во времена правления Карла I эта территория высочайшим королевским распоряжением была отдана канадской провинции Новая Шотландия. Сделано это было для того, чтобы новоявленные канадские баронеты могли на законных основаниях захватывать себе земли на американском континенте! Принятый декрет так и не был аннулирован, и сегодня любой эдинбургский юрист подтвердит, что в глазах закона этот кусочек Шотландии является канадской собственностью. Судя по всему, мое появление в Новой Шотландии не прошло незамеченным. Пока я сидел на ограде и задумчиво рассматривал печные трубы Грассмаркета, на меня обратила внимание многочисленная местная детвора. Прежде ребятишки сновали вокруг, занятые своими делами. До меня доносились их пронзительные голоса, раз за разом декламирующие один и тот же нехитрый стишок:
