— Шабаш, — сказал Иван Сергеевич, — пойдем кашу есть.
Когда мы подошли, Батон подвинулся поближе к котлу. Наверное, ему не понравилось, что нас так много.
— Иван Сергеевич, — сказал он, — а я масло нашел…
— Да? — удивился директор. — Кто же его потерял?
— А у вас в сумке.
— Тогда вали его в кашу.
Батон плюхнул масло в котел, размешал его палкой, и от этого масла пошел такой запах, что у меня в животе чего-то зашевелилось и зацарапалось. Тут я поверил, что у Батона от голода спина чешется.
Иван Сергеевич достал из сумки мешок, тряхнул его и высыпал на газету кучу ложек. Все набросились на ложки, как звери. Батон сунул в эту кучу свою больную руку, но ложек уже не было.
— А чем я буду есть? — жалобно спросил он.
Иван Сергеевич отдал ему свою ложку.
— А вы? — спросил Батон.
— А я — остатки.
— Хитрый вы, остатков всегда больше.
Возле котла было тесно. Каша горячая, глотать ее не так-то просто, а тут еще мне кто-то сзади в ухо дует. Я обернулся — Илларион. Дул он, конечно, не на меня, он кашу на ложке остужал. Но все-таки я ему сказал:
— Ты там потише дуй.
— А что будет?
— А то будет. Дуну так, что рассыплешься.
— Слушай, Мураш, — сказал Илларион, — я ведь тебя не боюсь. Мне только не понятно, чего ты ко мне цепляешься.
— Нужен ты мне, — говорю я. — Не нужны мне ни папа твой, ни мама, ни… Никто вообще. Очень вы все высокой культуры. Если вы такие культурные, чего же сестра твоя на воскресник не вышла?
— Какая сестра, Наташка?
— А я помню, что ли, как там ее зовут…
— Она уехала.
— Наташа уехала?! — говорю я. — Зачем?!
— Она год будет в городе заканчивать.
— И не приедет сюда совсем?
— Летом приедет, если в турпоход не уйдет.
Я даже растерялся. При чем тут турпоход какой-то?
— Зачем, — говорю, — ей поход? У нас и без походов тут неплохо.
— А тебе она зачем? — спрашивает Илларион.
— Мне — ни за чем, — говорю, — просто так спросил.
А про себя я подумал, что неважно все получается. Уйдет она в поход, все лето я ее не увижу… За это время у нее пояс кто-нибудь выменяет или стащит. Мне даже как-то скучно стало. Да еще пока мы разговаривали, ребята всю кашу съели. Один только Батон еще жевал — у него за щеками было много каши набито.
— Ну, братцы, хорошо поработали, — сказал Иван Сергеевич. — Что лопатами, что ложками.
— Хы хыхо хе хах хохе[4] — отозвался Батон.
Батона один я понимаю, когда он жует. Иван Сергеевич, конечно, не понял, но сказал:
— Повару объявляется благодарность. Только придется ему еще котел и ложки вымыть.
