Вышли мы с Колькой на крыльцо, смотрим, куда он делся. За нами выходит Наташка. Остановилась возле нас и стоит.
Я спрашиваю:
— Ну, чего встала?
Она говорит:
— Ничего, — и улыбается, как матрешка.
Я говорю:
— Знаешь что, Кудрова, хоть ты в моей жизни роли не играешь, но если ты еще будешь карандаши катать, то я уж тебя не пожалею.
— Попроси как следует, тогда не буду.
— Что это значит: «как следует»?
— Догадайся!
— Почему это я должен догадываться и просить?
— Ничего ты не должен, — говорит Наташка.
— Ну и иди отсюда.
Улыбаться Наташка перестала и смотрит на меня так, что прямо в глазах у нее написано, что я человек низкой культуры.
— Буду катать, — говорит Наташка.
— Получишь.
— Хоть убей, все равно буду, — говорит Наташка.
Колька слушает, и я вижу, что он ничего не понимает.
— Какие карандаши?
— Ты тоже не слышал?
— Нет, — говорит Колька.
— Она карандаши катает под партой. Специально так, чтобы мне одному только слышно было.
Наташка засмеялась.
Потом она спрыгнула с крыльца и побежала по улице.
Я стою и не понимаю, что это ей вдруг так весело стало. Смотрю, как она бежит по улице, и вдруг увидел Иллариона. Он уже ушел далеко. А не заметили мы его сразу потому, что он шел вдоль забора, где не так грязно. Там он на свои ботинки не два пуда грязи наберет, а на полпуда меньше.
— Вон человек высокой культуры, — показываю я Кольке.
Бежать мы за ним не стали. Просто пошли побыстрей. Нам все равно, мы идем прямо по лужам. А Илларион выбирает места, где посуше. То прямо идет, то вбок прыгнет — ходом коня.
Но вот Илларион вышел на асфальт и зашагал нормально.
В общем, догнали мы его у самого пятиэтажного дома, как раз где Колька живет и Илларион тоже, потому что им там дали трехкомнатную квартиру.
— Стой, — говорю я, — дело есть.
Илларион остановился у самой парадной. Посмотрел на нас спокойно. Я даже подумал, что не удирал он от нас, а просто ушел пораньше, да и все.
— Какое дело?
— Насчет высокой культуры, — говорю я. — И насчет низкой тоже.
— А я тут при чем? — спрашивает Илларион. — Я про культуру ничего не говорил. А за свои слова про девчонок я отвечаю. Могу и сейчас повторить.
— Тут не в девчонках дело. Дело как раз в ребятах. Ты нашего класса не знаешь. Ты вообще еще никого не знаешь. Откуда ты взял, что мы несправедливые? У тебя есть право целый класс обвинять?
— Никого я не обвинял, — отвечает Илларион. — Сказал, что думаю.
— Сейчас я тебе тоже скажу, что думаю, — говорю я. — Давай только отойдем отсюда.
