Выскочила на порог, окатившись сквозняком, как холодным душем:
— Отс!!!
Переждала, прислушиваясь: сейчас появится, мы уже пробовали, всегда он является на зов, словно дух на спиритическом сеансе. Тем более что он точно где-то недалеко, успел же занести письмо в комнату, пока я ходила умываться. Сейчас и спросим у него, откуда. Сомнительно, чтобы на станции и по ночам сгружал почту проходящий поезд.
Пробирал утренний холод, острый и влажный, как лезвие, проникал под кольчужные рукава, с непривычки подмоченные под умывальником. А может быть, и не утренний, просто позднеосенний, за ночь резко похолодало, обычное дело в ноябре. Отс все не приходил, да и нету здесь поблизости никакого Отса, никого здесь нет — уж мне-то всегда хватало рецепторов, позвоночной чувствительности, чтобы определить наличие кого-либо в радиусе, и довольно большом. Письмо лежало на подоконнике, теоретически его могли положить туда и с другой стороны, через окно. И даже дотянуться из окна напротив: кто там живет?
Нет, правда, холодно. Вернулась в комнату, сдернула с лежанки лохматое, будто давно не чесанное одеяло с ярким орнаментом, закуталась, как в плащ. Под ноги попалась так и не поднятая доска, пришлось присесть на корточки, распахнуться, выпустить наружу руку-ложноножку, подцепить, припереть наискось к ставне. Нет, Михайль, так не пойдет. Старый этюд, заросший грибами и пылью, — это нормально, в пределах здравого смысла и невероятного совпадения. Но не письмо. Тем более адресованное мне.
Подметая сначала ступеньки, а затем землю краем одеяла-плаща, прошла по бывшему лабиринту, а теперь просто узкому извилистому ходу между постройками, загроможденному всякой всячиной, во двор. Здесь тоже никого не было, в пустой тишине преувеличенно отдавались фоновые звуки: посвистывание ветра и птиц, шорох мелкого сора под моим шлейфом, шелест листьев, дыхание леса. Возле крыльца стояла корзина старухи Иллэ, почти доверху полная лещины в ажурных сухих юбочках. Миски для очищенных орехов на крыльце не было, а то бы я, наверное, присела полущить. По идее, должно успокаивать нервы, древнее спокойное занятие.
Или постучаться к Отсу, к Таше?
Разумеется, я так и сделала. Заранее зная, что поселение пусто, словно оболочка вроде бы и целого на вид, но подозрительно влажного, почерневшего ореха. Осень. Осенью все в лесу. Поймать момент, приоткрыть створку ставен, протянуть руку, а потом запросто выйти наружу с другой стороны, обращенной к пруду, к лесу или к тропинке, ведущей на станцию, не имеет значения. Чтобы мне не у кого было спросить — до того, как сяду и прочту.
