Мама бросает вермишель в кастрюлю с кипятком, а потом мажет французскую булку чесночным маслом и кладет в духовку — поджариваться.
— Давай поиграем после ужина в слова, в скрэббл? — предлагаю я.
— Давай, — говорит она. — Сегодня я тебя точно обставлю, — и с этими словами мама изображает явно преждевременный победный танец и кружится, размахивая кухонным полотенцем.
— А вот и нет! — говорю я, но в маминых глазах явно читается щекотальный замысел, поэтому я отступаю прочь из кухни, стараясь не поворачиваться к маме спиной.
— А вот и да! — отвечает она, делая выпад к моему правому боку — он у меня особенно чувствителен к щекотке.
— Нечестно! — визжу я сквозь смех. Мама точно знает, где меня пощекотать, а сама щекотки не боится, наверное, с самого рождения. Почему в книжках по анатомии не указаны зоны для щекотания?
Звонит телефон.
— Последи за хлебом, — просит мама, убегая в гостиную.
— Да?.. А, Тельма, привет, — говорит она.
Что-то тут не так. Мама и ее сестра прекрасно ладят, но не имеют привычки болтать друг с другом почем зря, хотя тетя Тельма живет в каком-нибудь часе езды от нас. У нее очень большой дом в очень фешенебельном пригороде, а поселилась она там, когда вышла замуж за очень богатого адвоката, а еще до того заработала большие деньги у себя в банке.
— Ох, милая, какая жалость! Да… да, конечно, мы вам поможем… Вторник? Да, вполне подходит. Во вторник у меня выходной, я буду дома всю вторую половину дня… да, тогда и встречу ее. Счастливо!
Нет, нет, нет! Пусть «ее» означает кого угодно — хоть кого! — только не мою двоюродную сестру Тиффани!
Тянет горелым. Я хватаю кухонную рукавицу и выдергиваю из духовки противень с крепко прожаренным чесночным хлебом. Входит мама. Выражение лица у нее непонятное.
— Ну, вот что, — говорит она.
Я собираю силу воли в кулак и готовлюсь к плохим новостям.
— Твоим тете и дяде нужно уехать, и няня твоей кузины Тиффани тоже уезжает. Няниной матери должны оперировать колено.
— А можно мне посмотреть? — оживляюсь я. Мне всегда хотелось увидеть настоящую операцию! Я не боюсь крови, кишок и всего прочего. Мне только противно, когда Джоанна выворачивает наружу веки, но ведь врач вряд ли станет выворачивать пациенту веки, когда надо прооперировать колено?
Мама меряет меня взглядом.
— Нет, доктор Айболит, нельзя, — отвечает она. — Дело вот в чем; все взрослые разъезжаются, поэтому Тиффани некоторое время поживет у нас.
У меня ужасно чешется голова. Еще бы, такие новости!
