Но я никогда не видала, чтобы зверь плакал.
Огромные тяжелые слезы выкатывались из Чучиных глаз. Мордочка была мокрой. Он лежал у меня на согну той руке, вздрагивал и попискивал. Я гладила его и не знала, чем утешить.
— Мой брат убьет этого хромого волка, — говорила я. — Это он во всем виноват.
— Кхнет… я… я! — твердил Чуча.
Может, он жалел, что не показал людям, где живут волки. И вот теперь убили его друга.
На другой день выпал снег. На его белизне, как на фотопленке, обозначилась вся лесная жизнь: здесь пробежал заяц — следы длинных задних лап обогнали передние; вот крестики птичьих коготков — слетали подбирать семена березы…
— Сегодня возьмем хромого, — сказал брат.
И снова зазвучали в лесу выстрелы.
Каждый раз Чуча вздрагивал, сжимался и все глядел, глядел в окно.
Он помнил солнечные брусничники, горячие смоляные ельники, зеленую рощу скальных дубов… Но что там теперь, когда холодно и бело, он не понимал.
И еще все время помнил он про Ясенскую Сороку. И знал, что птицы выполнят слово.
«От болота до человечьей тропы…»
«Когда люди придут за тобой…»
Чуча не мог ни есть, ни спать, ни говорить. Он мог только ждать, прилепив лапки к оконному стеклу. Но даже он не увидел, как подошли охотники.
Потому что была уже темная ночь. Не увидел, но услышал шаги. И по ним гадал — несут что-нибудь на плечах или нет. Нет, не несут!
Множество ног потопало дальше, а две, в сапогах, — по сеням и в комнату.
Брат бросил мокрую шапку на стул.
— Ну что, ушел хромой? — Это спросила я. Хотя и так было видно — не удалось.
— Как бы не так! — вдруг засмеялся брат. — Флажками обложили! Не уйдет! — Он подсел к столу, к горячему чаю. — А ведь заводил нас. — Брат грел руки об стакан, отпивал мелкими глотками.
Ну и устал он! Ну и промерз! Бедный мой лесник.
— Двигай стул к плите.
— Ух, хорошо!
— Ну так что хромой?
— Заводил, говорю. Совсем запутал. И ушел бы, если б не сороки. Увидели его, подняли крик. Куда волк — туда они. Куда они — туда мы. Он след путает, а они распутывают. Мы б его и сегодня взяли, да стемнело. А там болото не замерзло. Побоялись. Ну да теперь он наш!
Брат скинул мокрую одежду, завалился спать и сразу заснул. И видел во сне, наверное, белый снег и черный след — три лапы обычные, а одна — трехпалая. Хромой волк. И над ним — сороки. Я уже засыпала, когда руку мне привычно щекотнуло. Теплая, мягкая мордочка. Влажный нос.
— Иди спи, Чуча. Мне рано вставать.
— Кхгдеон? Кхгдеон? — тихонько спросил Чуча.
