– И стараться не отличаться от толпы, – добавил Жулин и посмотрел на Ждана.
– Ранец-то сбрось!..
– У меня там прибор.
– И прибор оставь. Он теперь ни к чему.
Ждан послушно передал Айдарову ранец, и тот унес его в комнату отдыха, уложив рядом с автоматами и приделав доски на место.
Полковник представлял собой балласт. Стольников почувствовал это сразу, едва они пересекли территорию от караульного помещения до главного здания. Полковник испытывал страх, и Саша ощущал досаду за Ждана. Как много изменилось за эти годы! Во что может превратиться человек, когда последние одиннадцать лет провел в покое и достатке! Стольников знал, что, позволив себе ослушаться раз и не понеся за это наказание, человек будет уклоняться от послушания и в будущем. Однажды, убоявшись судьбы скитальца, Ждан направился к папе, и тот связался с Зубовым. Оба генерала рисковали всеми членами группы капитана Стольникова, но все-таки спасли Ждана от этой судьбы. И теперь Ждана душил страх. Он второй раз входил в одну и ту же воду, отдавая себе отчет, что в первый раз выйти сухим ему помогли. Просто повезло. А теперь он своими ногами следует в осиное гнездо и не понимает, что случится через минуту. А если – смерть? А если его кто-то узнает внутри «Миража»? Мало ли кто встречался ему на Кавказе за эти годы и мало ли при каких обстоятельствах?.. И нет ни отца, ни Зубова. И вся надежда только на Стольникова, но капитан не поможет так, как они. Стольников может прикрыть от пули – да! – но никогда не пойдет на поводу и не в силах гарантировать жизнь. И поэтому Ждан, шагая вслед за Стольниковым и глядя ему в спину, боялся. И Саша понимал это.
Рванув на себя дверь, капитан быстро оценил обстановку. У входа скучает какой-то громила. В его правой руке куриная нога и ломоть хлеба, в левой – банка пепси. Стольникова и Ждана он встретил равнодушно, как если бы стоял в дверях, ведущих на перрон Ярославского вокзала.
– Спичка есть? – Саша остановился, вынимая из кармана пачку сигарет.
Арестант, повернувшись, подставил карман. Саша вынул зажигалку, щелкнул, положил в карман и пыхнул дымком. Громила продолжал жевать, откусывая поочередно то от куска курицы, то от куска хлеба.
– Как обстановка?
Громила кивнул. Говорить он не мог, его рот был забит пищей.
– Понятно. Слушай, брат, мы с Восточного крыла, кажись, заплутали немного. Как выйти к Западному?
Похожий на дом арестант растолкал пищу во рту языком и промычал что-то, переведя это на язык пустого рта, Стольников услышал:
