Ей кажется, она ходит по острию меж двух существующих в сознании противоположных миров. Все предметы в доме — словно окна в чужую жизнь: фотография слегка улыбающейся женщины на мосту, будто выныривающей из тумана, поблекший от времени ковер, открытая книга на столике в предрассветный час — и шаги… шаги Филипа Керригэна в соседней комнате; ночью он бродит по дому, не в состоянии уснуть. Почему-то близкое присутствие этого человека, не отличающегося изысканными манерами, даже грубоватого, который тем не менее предложил ей свой кров, не вызывает в ней потребности противостояния, однако его поведение порой удивляет: то он предельно деликатен и любезен, а то подчеркнуто безразличен, прячась от окружающих за презрительной усмешкой. Подобные перепады приводили ее в замешательство, она не знала, как истолковать те или иные его качества и настроения: смущение, когда однажды, столкнувшись с ней в коридоре, он случайно коснулся ее талии, умение избегать в разговоре любых касающихся его подробностей или отрешенное молчание в такси по дороге домой из клуба «Касба» после обеда, во время которого он был чрезвычайно разговорчив. Ей нравились его скромность и постоянная осторожность, умиляла своеобразная форма внутренней защиты, восхищали способность создавать вокруг себя особое пространство и умение концентрироваться. Бывали дни, когда, вернувшись после долгого трудного дня, он закрывался в кабинете, как моллюск в раковине. Иногда оттуда до поздней ночи доносился стук пишущей машинки, иногда он заводил граммофон, и тогда раздавались марокканские мелодии или новая американская музыка, дошедшая сюда из клубов Нового Орлеана через обитающих в Танжере иностранцев: My Sweet, Lady be good… Свет, горящий до рассвета, как маяк.
Только еще родившись, мы уже испытываем влияние звезд, которые так же строго хранят нас, как кристаллы — свою геометрическую структуру. Любое наше «я» — новая грань призмы, нередко совершенно не похожая на другую. Мягкость и нетерпимость, страдание и удовольствие; неизвестные места, исполненные священного сияния; пути, которые нам хотелось бы пройти; руки, которые поддерживают нас, как ветви могучего дерева, питают своим соком, дарят тень и плоды; самые разные вкусы; минералы, меняющие строение и свойства, пылающие камни — все это заключено в нашем «я». Оно не может быть ни однозначным, ни отстраненным, потому что на карте человеческого сердца все границы выложены из песка.
