— Не уходите, — неожиданно пригвоздил его к месту проклятый монах. — Чего вы боитесь?
— Не боюсь! — самым испуганным голосом в мире отрезал Арнаут. — Просто не хочу! Не желаю вашей проповеди, и колдовства, и… вина вашего тоже не желаю!
(Боитесь слышать слово слуги Божьего. Боитесь увидеть свои заблуждения. Боитесь, что мы запомним вас и выдадим епископу, или легату, или другому кому, кто вас повесит или сожжет на костре)
Ничего этого не было сказано. Арнаут, катар, и брат Доминго, католик, смотрели друг на друга через огонь, одинаково темными южными глазами. Молодое смятенное лицо, и безвозрастное, спокойное, грустное. Потом монах легко, как юноша, поднялся на ноги, сразу оказываясь выше собеседника. Брат Тома встал вслед за ним, подавляя усталый вздох.
— Если так, лучше уйдем мы. Ведь это ваш костер. Если же вы когда-нибудь захотите моей проповеди…
Арнаут подавил желание зажать уши. Не слышать не единого слова, не знать, нет…
— …Найдете меня в Пруйльской обители, или в Тулузе, при епископском дворе. Или Господь сведет нас вместе другими путями.
— Уходите, — слабо произнес Арнаут. Хотел, чтобы получился приказ, а вышла неуверенная просьба.
— Примите мое благословение, хоть оно вам и не нужно, — уже на грани темноты раздался голос монаха. — Я буду…
— Нет! Нет! Не приму! Не говорите больше со мной!
— …молиться о том, чтобы мы еще встретились и смогли поговорить…
— Нет! Не надо! Не хочу!
— Пойдемте же, отче, — не выдержал наконец молодой монах. Он явственно желал, чтобы старший оперся на его плечо, и всем телом старался подставиться ему под руку и помочь, как оживший посох. — Пойдемте, Бога ради, не унижайтесь вы перед этим…
(Еретиком. Простецом. Предателем веры? Сообщником убийц господина легата? Как вы меня назовете, ну, ну?)
Но брат Тома промолчал. Не назвал его никак.
Две пары темных глаз смотрели с границы светового круга. Брат Доминго вытянул руку, Арнаут невольно заслонился ладонью (от дьявольского благословения) — но это была белая бумага, тонкий свиточек, легший из ласковой длиннопалой руки на ночную траву.
— Если не желаете слушать слов, может быть, прочтете эту записку. Здесь доводы об истинности церкви… Изложенные как раз в Монреале, где ваш проповедник Бенуа де Терм…
— Да уходите же! — почти что шепотом попросил трубадур. Огонь, пламя Духа Святого, почти погас, но чтобы подкинуть дров, нужно было сделать шаг в их сторону.
— Благодарю вас за хлеб и добрую компанию, — это были последние слова брата-проповедника, обращенные к Арнауту. Юноша сел на землю, словно обессиленный борьбой, и долго слушал замирающие шаги уходящих. И их приглушенные голоса. Тяжелая, прихрамывающая поступь, хруст вставших на пути ветвей или кустов. Монахи уходили в сторону дороги. Уходят. Уходят. Ушли. Арнаут встал, опасливо, как будто ожидая нового вторжения, подошел к кучке хвороста.
