Фонарь бесполезно болтался у Аллена в руке, и Йосеф вскоре забрал его и понес сам, освещая путь.
Наконец через какое-то время дорога, как Гай и предполагал, уперлась в выход со стороны Монт-Файта. Беда в том, что дверь, закрывающая каменную дыру, была заперта и заколочена снаружи. Минут пятнадцать, хотя казалось, что никак не меньше суток, Марк и Роберт пытались высадить ее плечами. Монтские власти явно постарались на славу, охраняя покой горожан; но наконец дверь затрещала и стала поддаваться — и вылетела-таки, с корнем вырванная вместе с петлями из могучего косяка. Серый дневной свет, хлынувший внутрь, показался друзьям ослепительным. Моргая и щурясь, как выползающие на поверхность кроты, они выкарабкались на свет божий. Вконец ослабевших Марию и Аллена снаружи подхватили руки их близких.
Кто бы мог подумать, что простой пасмурный день может быть настолько красив! Аллен опустился на землю, с наслаждением вдыхая влажный воздух. В отличие от первого Файта его горный собрат стоял в долине; деревьев вокруг почти что не росло, ветер бродил по высокой, слегка выгоревшей траве. Вдруг некое движение сзади заставило Аллена обернуться — и вскочить на ноги, притом что до этого он попросту не мог шевельнуться. Бледные распухшие лица, просвечивая друг сквозь друга, совсем разваливающиеся на свету, теснились в дверном проеме.
— Неупокоенные! — Йосеф обернулся к ним, и эта странная нота — власть — опять вернулась в его голос. Аллен впервые увидел своего друга таким — он смотрел на ходячие трупы взглядом короля, но проявлялся этот король не в надменном презрении, а в глубокой, очень деятельной жалости. Так мог бы взрослый смотреть на толпу неумытых и обгадившихся детей, чтобы в следующий миг двинуться к ним — мыть и переодевать.
— Чего вы хотите, неупокоенные? Что мешает вам уйти туда, где вас ждут, и обрести покой?
Заговорила с ним женщина — возможно, та самая, чье бледное лицо увидел Аллен под каменной аркой. Голос ее был булькающим и странным — будто бы мало что осталось от ее голосовых связок и мертвого языка.
— Мы могли взять одного из вас. Самого слабого. Если бы не великий человек, который вел вас, он был бы наш.
В лицо Аллену ударила горячая волна стыда, когда он понял, что говорят про него. Не про Клару, не про Марию даже — про него.
— Вы не получите никого из нас. Вам не должно здесь оставаться. Вы люди, и ваши души ждет на суд небесный Отец. Устыдитесь и ступайте к нему.
