— Мария, — произнес Аллен, четко выговаривая слова, — я уже все сказал. Надо было раньше… Я больше не буду об этом говорить. Ни с кем.
— Я не могла раньше. — Неведомые бури в проводах носили ее голос, делая его то тише, то громче. — Мне есть что тебе сказать. Это важно. Я тебя прошу… Аллен, пожалуйста.
Аллен молчал в трубку. Не из надменности, нет, — он просто боялся второй раз за день разреветься.
— Я говорю из автомата (ага, из автомата, и трубку прижимаешь плечом, знаем-знаем), и у меня кончаются монетки. Давай встретимся где-нибудь. На улице или где угодно. Ты меня слышишь? Халло! Скажи что-нибудь!
— Давай. — Это сказал как будто его голос — вовсе без участия сознания. Сам Аллен снова отошел в сторону и спокойно наблюдал за происходящим. — На углу Имперского проспекта, под аркой, где трамвайная остановка, — годится? Это на полпути от меня до орденского зала.
В трубке что-то пикнуло, квакнуло, послышались короткие гудки. Наверное, монетки кончились, подумал Аллен безучастно — и наклонился зашнуровать ботинки.
Они с Марией пришли на место встречи почти одновременно. Кивнули друг другу и медленно пошли рядом вдоль улицы туда, откуда появился Аллен. Аллен ростом никогда не выделялся, но Мария даже по сравнению с ним казалась маленькой, и сейчас они походили на парочку ровесников-старшеклассников. Мария и одета была соответственно — в совершенно девчоночьей синей юбке и блузке с отложным воротничком, она ничуть не тянула на свои тридцать (или тридцать с небольшим?) лет. Она и обулась-то не в туфли на каблуках, как большинство дам, а в спортивные легкие тапочки на резиновой подошве, и ее аккуратная темная косичка подрагивала при ходьбе. Кто бы мог поверить, невпопад подумалось Аллену, что ее муж — суровый бородатый воин, которого боится весь рыцарский орден (кроме Роберта, но Роберт вообще никого не боится, а с Эйхартом дружит), а ее сыну уже семь лет и осенью он пойдет в школу? Аллен однажды видел ее сына — она как-то заходила за мужем после тренировки, и мальчик был с нею. Аллен запомнил его бледное насупленное личико и блестящие черные, как у Эйхарта, волосы. Мастер тогда подхватил своего «наследника» на руки и вынес в середину зала, поднял над собой — тот висел над рыцарями очень важный, как маленький президент — и сказал: «Знакомьтесь, сэры, это мой сын, Максимилиан Юлий. И если кто-нибудь думает, что он не вырастет в великолепного рыцаря, — пусть скажет мне об этом сейчас!» Желающих высказаться не нашлось, только Роберт что-то изрек: мол, время все покажет. Подошла Мария и отобрала Максимилиана у отца. Эйхарт, подчиняясь, поцеловал своего отпрыска в макушку, отчего тот напыжился еще больше… Наверное, она вдвое меньше своего мужа, а вот не боится его — пронеслась в голове у Аллена шальная мысль и канула во мрак. По образованию Мария была, кажется, медик, но нигде не работала, а занималась домашним хозяйством и шила очень красивую рыцарскую одежду своему мужу или его друзьям — на заказ.
