— Вы видели?! Видели?! — закричал он. — Вы думаете, это случайность?! А, Александр Есич? Это тот самый полтергейст, о котором я вам говорил!
— А ну марш в комнату! — приказала ему Елена Владимировна, удаляясь вслед за подталкиваемым ею мужем.
Я с вожделением проводил ее взглядом, затем поднял фагот. «Не стой под трубой, когда соберешься ущипнуть эту женщину», — подумал я, вешая инструмент на прежнее место.
Я вернулся к себе в комнату и лишь собрался предпринять вторую попытку в борьбе с гардеробом, как в дверь опять постучали. На этот раз — Елена Владимировна.
— Извините нас, пожалуйста.
— Да что вы, ничего страшного…
— На него так находит иногда, а вообще он спокойный человек.
— Елена Владимировна, не беспокойтесь. Все в порядке.
— Давайте, мы с сыном поможем вам, — предложила она. — Его зовут Витей.
«Прекрасное имя для мужчины», — хотел сказать я, но не успел.
— Виктор! — крикнула Елена Владимировна так неожиданно, что я даже вздрогнул и подумал, что наверняка ее пациентам после того, как они вылечиваются от шизофрении, приходится лечиться от заикания.
На зов пришел их сын, шестнадцатилетний подросток с многочисленными порезами на лице, как будто по утрам он не брился, а топором выкорчевывал волоски по одному вместе с корнями.
— Здрасьте, — буркнул он.
— Привет! — ответил я.
Витя, действительно, производил впечатление нелюдимого подростка. Видно, пример отца ему подсказывал, что с психиатрами лучше общаться поменьше, и потому он стал замкнутым и молчаливым.
Под руководством Елены Владимировны мы быстро и довольно-таки рационально расставили мебель. А напоследок они предложили мне поужинать с ними. И я был рад, потому что один долго б мучился со своим барахлом, да и перекусить хотелось, а готовить самому пока было не из чего и лень. Вот только слова дворника дяди Саши никак из головы не выходили. А Елена Владимировна с сыном были настолько любезны и предупредительны, что, когда они ушли, я даже в постель заглянул: не подложили ли мне ежа? Может быть, для такого случая соседский сын его и выращивал?
Хотя, что было заглядывать под одеяло?! И так ясно, что дружелюбие Воронковой — это вам не еж в постели. Это — целый дикобраз! Знаете, когда в роту поступает молодой солдат, «деды» в первый день ему все позволяют, сигаретами угощают, в солдатскую чайную с собой зовут. Паренек радуется, думает, что в хороший коллектив попал, в тот же вечер письмо мамке пишет, мол, все хорошо, ребята отличные, «деды» есть, а «дедовщины» нет, и не подозревает о том, что на следующий день ему разобьют морду, если он хоть на шаг отстанет во время утренней пробежки, и будут лупить нещадно за каждый нечищенный в роте сапог. Так и Елена Владимировна решила со мной поступить. «Сегодня диванчик поможет подвинуть, котлеткой угостит, — думал я, — а завтра скажет: курить только на лестничной клетке, чистить зубы после каждой сигареты, никаких женщин и туалет по утрам занимать с восьми до восьми пятнадцати. А мне в благодарность за радушие, проявленное накануне, будет неловко послать ее к черту!»
