— В чем дело?! — выкрикивает второй санитар и тоже выпускает чертовы носилки, причем сперва из правой руки и лишь через сотую долю секунды из левой, и этой малюсенькой доли секунды хватает на то, чтоб долбаные носилки перевернулись, и я сваливаюсь лицом об асфальт, а эти трижды проклятые носилки — на меня сверху.
Мне очень больно, и даже мысль о том, что разбито не мое, а чужое лицо, меня не утешает. Мне так и не удается перевернуться, и я лишаюсь удовольствия видеть происходившее. До меня доносится глухой удар и второй санитар, видимо более интеллигентный, чем первый, хрипит:
— Уй!
Приближаются шаги, меня переворачивают, и я вижу своих освободителей. Это сутенер, который привез ко мне девушку, в облике которой я нахожусь, и еще один здоровый тип.
— Что это за ерунда такая?! — сердито вопрошает последний, отвязывая меня от злополучных носилок.
Взглянув на их сердитые лица, я понимаю, что попал из огня в полымя, и меня повезут не в «Кащенко», а удовлетворять чьи-нибудь сексуальные фантазии. Отрадно то, что справиться с каким-нибудь ничего не ожидающим похотливым ублюдком будет легче, чем с дюжими санитарами, поставленными охранять сумасшедших. А кроме того, я надеюсь — как выяснится позднее, напрасно — на то, что проститутка с разбитой об асфальт физиономией никого не заинтересует.
Пока я размышляю, сутенеры препровождают меня к стоящему неподалеку «такси» и сажают на заднее сидение, где уже сидит симпатичная крашеная блондинка.
— Свет, что случилось-то? — спрашивает она.
— Помоги лучше! — перебивает ее сутенер и добавляет, обращаясь ко второму парню. — Эдик, у тебя аптечка есть?
Они достают вату, перекись водорода и обрабатывают ссадины на моем лице.
— Так что здесь происходит, в конце концов?! — встряхивает меня сутенер.
— Меня хотели отправить в «Кащенко», — отвечаю я.
— Что?! Этот перец?! — возмущается сутенер. — Порву падлу!
— Не стоит, — бормочу я.
— Это еще почему?
— Почему… почему… — лепечу я, думая, чтобы такое соврать?
— Ладно, сиди! Без тебя разберемся! — с этими словами сутенер направляется в сторону подъезда.
«Еще не хватало, чтоб гнусный эксплуататор малолетних проституток измывался над моим временно неодушевленным телом?!» — думаю я и кричу вслед:
— Эй! Говорю тебе, не надо его трогать!
— Чево! — оборачивается сутенер. — Тебе, шо, его жалко?!
— Да нет, просто он умер, — выдаю я.
— Как это?!
— Временно, — уточняю я.
— Слышь, ты, дура трахнутая, у тебя, кажется, правда крыша поехала! Ты че гонишь-то? — орет в ответ сутенер; впрочем, слова мои возымели действие: он идет в обратную сторону.
