– Боюсь, что да.
– Но ведь по этому договору я могу потребовать деньги через суд.
Просто мои обидчики никак не предполагали, что я выживу.
– Хотите мой совет?
– Весь изнемогаю.
91
– Собирайте свою коллекцию дамского белья и бегите из страны.
– ?..
– Я вспомнил вашу фамилию, когда впервые увидел договор. Вспомнил,
что мои партнеры убили вашего отца. Я наивно уверился, что они решили
загладить свою вину и предложили вам выгодный контракт, как некогда
приставили к вам телохранителей, только на этот раз – от чистого сердца.
И я ошибся. Видимо, все-таки некоторые люди неисправимы. А эти к тому
же крайне опасны и уничтожить вас окончательно не составит для них
труда.
– Не запугивайте меня, пожалуйста.
– Только не говорите, что вам нечего терять. У вас осталось всего ничего
– ваша жизнь. И вы в опасности, в очень большой опасности.
– Видимо, мне все-таки придется начинать с нуля. Меня в любом случае
уничтожат или только при условии, что я перебегу им дорогу?
– Черт, если бы я мог в этом покопаться… У меня нет доступа к их
документам, мы как бы по разные стороны баррикад. Но у меня есть
четкое ощущение, что ваш отец даже мертвый представляет им какую-то
выгоду.
– Они убили его потому, что папочка имел глупость потребовать назад
какой-то долг. Это с нефтью было связано.
– И кто выдвинул данную версию?
– Ага. Вы правы. Они меня в этом и убедили. А официальные версии, как
известно, не в счет.
– Вот именно. Послушайте, я попытаюсь что-нибудь разузнать.
– Узнайте лучше, куда делись мои деньги.
– Хорошо, хорошо. А вы пока не высовывайтесь.
Опять? Опять сидеть в квартире №44, как будто это мое самое любимое
на свете место и мне с ним даже расстаться страшно?
Валентин обещал позвонить в скором времени.
На Маяковскую я вернулся в хорошем расположении духа. Меня
подбадривала мысль, что, может быть, скоро я найду объяснение своим
злоключениям и что союзником мне в этом служит любимый человек. Тот
факт, что Валентин фактически отказался отвечать на мое чувство
92
взаимностью, нисколечко не печалил – я изначально считал свое
положение невыгодным, знал, куда это приведет, и еще давно намерился
довольствоваться малым. То есть ролью ученика, а не любовника и не
любимого.
Видимо, все в тот день складывалось удачно. Кошка в мое отсутствие
научилась гадить на постеленные газеты, и я окончательно решил ее
