обнаружил во мне врага. Очень трогательно с его стороны. А я вспомнил.
Я вспомнил, что уже видел такую миску на опушке леса, и вспомнил, как
отец объяснил мне ее предназначение. Я уже был в этом лесу. Конечно же,
я был в лесу около собственной дачи.
Естественно, это открытие не сулило мне спасения. На мне окаменели
кусочки одежды, но в карманах ключи от дачного дома почему-то не
завалялись. Однако я знал, где именно нахожусь, без особых потерь
добрался до цивилизации и завладел увесистым шансом выжить.
Ноги уже отказывались передвигаться. Я отморозил себе абсолютно все,
кроме сердца. Оно бешено билось. Видимо, из последних сил. Откуда я
знал, в какой дом стучаться? Зимой никто из наших соседей не жил здесь.
Надо идти на станцию, а это еще несколько километров пешего хода,
чересчур ироничного в моем случае. До сторожа тоже далеко.
В доме приятеля моего детства горел свет.
Стучался я недолго. Из окна с ружьем наперевес на меня смотрел сам
Коля. Изо всех оставшихся сил я понес полную околесицу:
– Коля! Это я. Ты меня не помнишь, мы не виделись десять лет. Но в
детстве ведь дружили! Не самой настоящей дружбой, но лягушек вместе
мучили. Помнишь, ты вставил одной соломинку в жопу и надул ее?
На этих словах я бухнулся в сугроб, потеряв сознание.
Человеческий организм потрясающ в своем нежелании погибнуть.
Правда, этот талант проявляется только в критических ситуациях.
2
Наверное, так устроено наше сознание, мы способны умирать только
медленно, а если она, старая и с косой, вот прямо здесь и без всяких
предупреждений – будем сопротивляться изо всех сил. Что мне помешало
умереть в лесу, под деревом, с веревкой на руках, и послужить десертом
лосям? Я скорее согласился бы курить всю жизнь и умереть в девяносто
шесть лет от рака легких, чем погибнуть со скрюченными от холода
пальцами, заметно погрызенными милым лосенком. Он так забавно
хлопал глазами и дергал маленькими, но слишком тяжелыми для него
рогами. Ах, совсем забыл, драматизируя, – он же травоядный… Или мы
воспитаны так? С твердой уверенностью, что умрем без особых мучений в
собственной постели. Но никак не в зимнем лесу, оказавшись там черт
знает как!
Коля сразу вспомнил, кто я, стоило лишь упомянуть замученную до
смерти лягушку. Такое, действительно, не забывается. И соучастников
