В день прибытия в гавань Нью-Йорка я надела серый костюм. Так мы привыкли путешествовать в Европе. Но встречавший меня мистер Блументаль из фирмы «Парамаунт» заявил, что в этом костюме я не могу покинуть корабль и посоветовал найти что-то более приемлемое. Я почувствовала себя совершенно беспомощной, тем более что Рези все еще лежала в своей каюте. Наконец он заявил, что черное платье и шубка больше соответствуют моменту. Было всего десять часов утра, и я никак не могла взять в толк, почему нужно одеваться, как для вечернего приема. Однако я привыкла подчиняться. Зажав в руке ключи от моих чемоданов, я отправилась на нижнюю палубу, чтобы найти что-то такое, что может понравиться американцам.
В это трудно поверить, но я сошла на берег в черном платье и норковой шубе. В таком наряде я чувствовала себя неловко, но ничего не поделаешь, так было принято. Позднее я отказывалась следовать предписаниям студии и одевалась по собственному усмотрению.
Америка для меня, так же как и для большинства немцев, была совершенно неизвестной страной. Мы слышали что-то об индейцах, но кроме этого, почти ничего не знали.
Сегодня я могу уже объективно говорить, что люблю эту страну и ее жителей, и праведных и неправедных. Я даже была знакома с несколькими гангстерами и нашла, что их правила и принципы иногда довольно точно совпадали с моими, особенно когда речь шла о человеческой верности.
Когда ясным солнечным утром корабль пришвартовался к пристани, я была и поражена и испугана одновременно. Фон Штернберг находился на западном побережье. Однако все представители «Парамаунт» были здесь, как ангелы-спасители. Они-то и доставили меня в отель «Амбассадор». Мне предстояло быстро привести себя в порядок, так как на четыре часа назначили пресс-конференцию. Но главная, первостепенная забота состояла в том, чтобы достать для Рези новый протез. Я справилась о враче, но в комитете по встрече не очень-то горели желанием помочь, тем более когда узнали, что речь шла не обо мне. Все же я смогла в чужом городе найти врача, привести к нему Рези и снова вернуться на пресс-конференцию, организованную «Парамаунт».
Меня гораздо больше беспокоило положение с Рези, нежели пресс-конференция. Я снова должна сказать, что у меня есть свои жизненные принципы и что они не всегда совпадают с предъявляемыми ко мне требованиями.
Кто бы мог подумать, что молодая артистка, которую фон Штернберг представил как «самое большое открытие века», начала свою карьеру в Америке с поисков зубного врача для своей камеристки. Но меня мало беспокоило, как на это посмотрят. Для меня куда важнее было помочь Рези в ее беде.
