Мирно жующие посетители и парочка обслуги уставились на нее, как на прокаженную. Наоми так и осталась стоять у входа. «Дура. Идиотка. Куриные мозги с одной извилиной». Широкоплечий детина (явный вышибала) косолапо подошел, ухмыльнулся.
– Припозднилась, детка. Видать, заплутала. Так мы тебя проводим.
– Ладно, – неожиданно даже для себя, миролюбиво согласилась Наоми. – Только воды холодной хочу, умираю. И пойдемте.
Ей сунули в руку запотевший кувшин. От ледяной воды аж заломило переносицу. Напилась вдоволь, оглядела окруживших ее. Решила, что скорее симпатична этой компании и обижать ее, как ни странно, не будут.
В провожатые вызвались двое мужчин и женщина. Один из мужичков криво улыбнулся.
– Уж извиняйте. Лишняя заручка не помешает.
И замотал тонкий кожаный ремень вокруг ее запястья, второй конец затянул на своем.
– Вдруг передумаете и убежите. Не хочется упускать хороший заработок.
– Убегу обязательно. И уволоку тебя за собой, – этим ответом она их совсем расположила.
Получасовая ночная прогулка по Вагноку и ее сдали с рук на руки дежурному на станции фуникулера. Тот записал имена приведших Наоми. Еще четверть часа – и она во дворце. Прошла, не глядя ни на кого, к себе. Кинулась к зеркалу. Да. Синие вензеля на обеих щеках. Невидимая краска проявилась по истечении срока. Потерялась симпатичная рабыня. Просьба вернуть за вознаграждение.
Наорала на примчавшуюся тут же Пини. И бегом в ванную, лишний раз убедиться, что водой эта гадость не смывается. Вернувшись, увидела сидящую на своей постели Пини.
– Хватит буйствовать. Давай смою.
– Нет! Буду так ходить, пока не сойдет! Все смотрите! Это ты меня изуродовала! – далее Наоми прошлась по вредным привычкам Пини и высказала догадки о ее родословной вплоть до седьмого колена.
Пини только смешливо выпятила нижнюю губу. Дождалась, когда поток красноречия Наоми на минуту иссяк:
– Ну, как хочешь. Сойдет через месяц. Пошли ужинать.
Наоми села рядом с нею. Буркнула:
– Смывай. Еще раз так сделаешь, прибью.
Пини аккуратно очистила одну ее щеку, потом вторую. Наоми постепенно успокоили нежные касания ее пальцев. Спросила почти жалобно:
– Слушай… Ведь от этого кожа на лице шелушиться станет? Лучше взаперти сидеть, чем так…
Пини отвечала очень серьезно, ни на миг не прекращая свою тонкую работу.
– Когда впредь решишь сбежать, Наоми, скажи мне. Я не продам, напротив, помогу тебе. Только, если тебе хоть сколько-нибудь меня жаль – подай потом весточку, ладно? С тех пор, как умерла Левки, у меня нет по настоящему близкой подруги, кроме тебя.
