— Она часто вас навещает?
— Я бы так не сказала. Последний раз я видела ее на Рождество… Элен не балует меня излишним вниманием. По правде сказать, я волнуюсь за нее, но ничего не могу поделать. Ей уже двадцать, она вольна сама распоряжаться своей судьбой.
— Значит, вы живете одна? Никаких родственников, кроме сестры? Никаких квартирантов или друга?
— Никого.
Оливеру было приятно это услышать. Куда приятнее, чем он ожидал.
— А как насчет жажды странствий? Не хотели уехать куда-нибудь по примеру сестры?
Зоэ, казалось, была удивлена вопросом до глубины души.
— Нет. Я принадлежу к породе скучных людей, которые, свив гнездышко, никуда не хотят из него улетать. Я люблю Пюилоран, а большие города меня скорее пугают. Тут жили мои бабушка и дедушка, и я хочу жить здесь… до самой смерти.
— Я бы не назвал вас скучной… ни в каком отношении.
— Спасибо за комплимент, — поблагодарила Зоэ, слегка покраснев.
— Вы работаете в местном музее? — решил на всякий случай уточнить Оливер, хотя прекрасно знал ответ.
— Да, на рю де Пейревидаль. У нас весьма интересная экспозиция о прошлом страны. Рекомендую зайти как-нибудь. Вы новый человек в городе и просто обязаны посетить наш музей. Это дань уважения городу.
— С удовольствием загляну.
— Мы работаем по средам, субботам и воскресеньям с трех до восьми вечера. Посещение стоит десять франков, с гидом — двадцать… Впрочем, если хотите, можете заплатить больше. — Зоэ заговорщицки подмигнула. — Средства пойдут на расширение музея.
— А кто исполняет роль гида… по выходным?
— Сейчас я работаю одна, так что в любой день экскурсии провожу именно я.
— Значит, я непременно зайду. В ближайшее же время.
Они допили кофе, и Оливер собрался уходить. Он с удовольствием посидел бы еще, но формальный повод для визита уже был исчерпан, так что правила приличия заставляли подняться со стула и попрощаться с хозяйкой. Зоэ, исходя из тех же законов гостеприимства, вышла проводить гостя до калитки.
Луна светила ярко, по-южному ослепительные звезды казались огромными. От бледно-голубоватого лунного света деревья отбрасывали слабые тени. Цветы жасмина призрачно белели в темноте и пахли так, что кружилась голова. Их аромат смешивался с ароматом ночных примул, раскрывших свои желтые венчики.
Оливер прошел по усыпанной красноватым песком дорожке до деревянной оградки вслед за молодой женщиной. Она остановилась, положив руку на засов, и обернулась к нему, прижав палец к губам. Ее темно-голубые глаза казались озерами темноты, неимоверно глубокими.
