– Дорогой, – сказала она Бруку, – раз у тебя так сильно болит горло, тебе следовало бы съездить в Полигон. – В Гроув-Холле было не принято вызывать врача на дом: обычно больного везли на двуколке в Полигон, резиденцию доктора Берча. – Роберт пропишет тебе полоскание и микстуру.
– Само пройдет, – еле слышно возразил Брук. Несмотря на постоянные недомогания, он испытывал суеверный страх перед медиками, даже если врач был его школьным товарищем.
– Тогда ложись. Утром тебе станет легче. – И она вернулась к своим мыслям.
"Я не плохая дочь. Мама получила уйму красивых вещей для детворы. Тедди больше не работает помощником торговца тканями, а служит в страховой компании. Эстер помолвлена с Хью Скоттом. Папа… Пускай он не любит здесь бывать, зато я сама их часто навещаю и забочусь о них с мамой. Что же касается меня… Я сказала Стивену, будто довольна жизнью. Так оно и есть. Может быть, несчастлива, но довольна. Пусть даже я не испытываю радостного волнения… как сейчас… Может быть, это и есть счастье?"
– Мистер Фергюсон, – обратилась она к свекру, – я убедила Брука лечь в постель. После ужина отнесу ему немного овсянки.
– Вы правильно поступили, дорогая. "Отче наш…"
"Кажется, под конец я чем-то обидела Стивена. Он ушел такой грустный. Вдруг я его больше не увижу – после понедельника? Стану ли я жалеть об этом?"
– Аминь, – произнесла тетя Тиш. – Ах, Фредерик, тебе следовало бы меньше нагружать мальчика работой. Я знаю его лучше, чем ты.
– Он просто неженка, вот и все. Мне неприятно говорить такое о собственном сыне, но если бы он занимался физическими упражнениями, как я, это пошло бы ему на пользу.
В последнее время старик говорил о Бруке с неизменным кисловатым выражением. Похоже, он стал относиться к невестке лучше, чем к своей крови и плоти.
Тетя Летиция не отличалась особым тактом.
– Мальчику хуже с понедельника, с тех самых пор, когда затеяли эту дурацкую игру. Не надо было этого делать. Он такой впечатлительный! Помни об этом, Фредерик.
– На месте Маргарет, – вступил в разговор дядя Прайди, дожевывая пищу, – если бы мне удалось на минуту-другую вернуться с того света, я не стал бы даром терять время, сообщая то, что и так всем известно. Но она всегда отличалась своеволием. Опять же, равнодушие к музыке… – Он помахал в воздухе ножом и повернулся к Корделии. – Верный признак ущербности. Атрофия чего-то очень важного. Существенный изъян – как глазок в деревянной доске, только что не бросается в глаза. А посему…
