Корделия делила внимание между сценой и своим кавалером, а он с нее глаз не сводил, отмечая ее реакцию на каждый номер, испытывая волнение от ее близости – он мог в любое мгновение заключить ее в объятия. Она то и дело с улыбкой поворачивалась к нему; их лица почти соприкасались. Они разговаривали шепотом: Корделия задавала вопросы либо делала замечания, а Стивен отвечал ей.
После каждого номера из-за ближайшего к сцене столика вставал импозантный мужчина с военной выправкой и восковыми усами и начинал хлопать, а зрители охотно следовали его примеру. Когда же аплодисменты стихали и вновь поднимался занавес, он зычным, хорошо поставленным голосом объявлял следующий номер.
По голубому потолку были рассыпаны золотые, неизвестные науке созвездия. Арку над авансценой украшали белые гипсовые завитушки и золотые и синие цветы. Над полукругом сцены виднелись розовые бутоны из ситца. Корделия догадывалась, что сказал бы по этому поводу мистер Фергюсон, но ее впечатление не пострадало.
Возможно, на нее действовало присутствие Стивена. Ей понравились "Братья Раузы" – два маленьких, очень серьезных человечка с абсолютно бесстрастными лицами, в черном трико и с черными усиками. Они кувыркались и соединялись в немыслимые акробатические фигуры; жарили яичницу, стоя на проволоке – причем выражение их лиц оставалось прежним.
Мисс Лотти Фримен понравилась ей несколько меньше. Артистка вышла в слишком обтянутом, телесного цвета трико с блестками и дешевой бижутерией; на голове у нее красовался котелок с загнутыми полями. Этот костюм показался Корделии вызывающим, а сопрано мисс Фримен – чересчур писклявым. Зато мужчины пришли от нее в восторг и без конца вызывали. У Корделии возникло ощущение, будто ей открылась доселе неведомая сторона жизни.
Общая атмосфера зала, теплая и дружелюбная, оказалась лучше, чем она ожидала. Ей импонировал маленький оркестр, аккомпанировавший выступающим, веселые, зажигательные мелодии и весьма непосредственное поведение музыкантов, которые в паузах курили и переговаривались. Иногда в зале звякали ножи и вилки: какой-нибудь проголодавшийся зритель терял интерес к происходящему на сцене и уделял больше внимания еде. Но большинство довольствовались пивом и легкими закусками. Человек с военной выправкой обращался ко всем – и зрителям, и артистам – по имени и запросто обменивался с ними шуточками. Под конец дальний угол зала утонул в голубоватых клубах дыма.
