А потом, когда устроились в подвальной квартире, у Светы оказалась куча свободного времени. Такое было облегчение — обязанности от сих до сих. Самая противная — вставать утром. До того было жутко вылезать из-под одеял, из нагретого всей компанией тепла и, накинув пиджак, бежать по ледяному полу к "буржуйке". Да пока её ещё растопишь, пока закипит затируха из кукурузной муки… Утром, тетя Муся права, надо обязательно что-нибудь горячее. А то до вечера будешь мёрзнуть, как цуцык. А зато было приятно слышать, как малыши брякают ложками, и болтают, и хихикают о чем-то своем.
Света теперь торговала игральными картами. Их немцы продавали большими партиями, а перекупщик, Карл Оттович, всю жизнь проживший на Пушкинской — как оказалось, настоящий немец! — нанял несколько ребятишек продавать их в розницу. Это были красивые тяжёленькие пачки, и шли хорошо — хоть на Привозе, хоть на Толчке. Света продавала лучше мальчишек, хоть и младше всех, говорил Карл Оттович. Он вообще был добрый, и платил с пачки по-честному, никогда не жулил. Тетя Муся зарабатывала сто марок в месяц, не считая объедков, а Света, если везло — чуть не вчетверо больше. Даже что Гава надо было теперь подкармливать — было уже не страшно.
Потому что Карл Оттович захаживал в ту бодегу, где Света пела с танцами, и всегда ей аплодировал. А потом, когда её выгнали (потому что нельзя давать такой грязной девчонке надевать балетное платье, она же всех посетителей распугает!), встретил её как-то на улице, и узнал, и сразу пригласил на работу. Не смотрел, чистая она под пиджаком или не очень. А на пиджак, как оказалось, посмотрел: предложил ей скоро настоящую кожаную куртку на меху по смешной цене, только чтоб не в подарок. Правда, курточка была маленькая, взрослый никто бы в неё не влез, разве что какая балерина. А Свете — как пальто, а рукава подвернуть — получаются меховые шикарные манжеты до пол-локтя!
До войны все вещи, кроме игрушек и мороженого, представлялись чистым недоразумением. Примерки всяких пальто и ботинок — какая это была тоска зелёная! А необходимость есть овсяную кашу! Иначе все стало ещё при тёте Тамаре: она умела радоваться вещам без занудства. Какие у неё были красивые платья с ватными плечами, какие туфельки! А потом, в ту жуткую осень, когда они с Андрейкой остались во всем летнем — Света поняла, что вся жизнь, так или иначе, крутится вокруг вещей. И каждая тряпка, каждая жестянка из-под консервов могут быть сокровищами получше, чем билеты в цирк.
