К заходу солнца мы устроились на крыше машины, чтобы дать одежде высохнуть. Нагретые за день стены ущелья еще долго будут отдавать тепло. Но к утру сильно похолодает. А пока мы воспользовались возможностью перевести дух. Одна за другой взошли Мина и Обо, и призрачный свет дальней луны вкупе с золотым сиянием ближней создал впечатляющую картину. «Грешники в преддверии ада». Пора облегчить души покаянием. Только не для меня это занятие. Я никому ничего не должен и не перед кем ни в чем не виноват.
– Что такое страдание? – вдруг спросила Наташа, оторвавшись от разглядывания звездного неба.
– Болезнь. Война. Что ж еще?
– Война – это просто: пришел, тебя убили и – до свиданья. А если тебя убивают каждый день? Представь.
– Не представляю. Кто? Зачем?
– Людская подлость. Злоба. Зависть…
Кажется, сейчас начнется плач в жилетку. Я сказал:
– Не бери в голову. Если от каждой собаки отбиваться…
– То до цели не дойдешь. А ты – добился, чего хотел? В чем твоя цель?
– …
– Ты жаждешь отодвинуть от власти одну почтенную леди. А, может, черт с ней? Может, ты так же, как многие, пострадал от несправедливости и теперь гнев твой ищет выхода? Кто-то в такой ситуации пишет кляузы, кто-то пьет горькую, а тебе… Тебе этого мало. Ты – своеобразный человек. Талантливый. Мне нравятся многие твои мысли…
Я оборвал хвалебную оду в мой адрес:
– Ната! Революция на Острове отложена до моего… нашего возвращения. Как нам выбраться из этой каменной жопы – над этим я работаю.
– Извини. У меня вредная привычка – треп разводить. Никак не могу избавиться.
«Не далее, как завтра мы будем избавлены от всех вредных привычек». Я прогнал гадкую мыслишку подальше.
Наташа придвинулась ближе. У нее интересная манера сидеть, подтянув колени к подбородку и обхватив лодыжки руками. Вроде бы она рядом, но впечатление полной закрытости.
– Как твое хозяйство? – повторила она недавний нескромный вопрос.
– Не для быстрых танцев… – снова отшутился я.
– Мы – не торопясь. Давай, пока еще тепло.
Она раздевалась медленно, чтобы во мне тоже успел разгореться огонь.
Я проснулся до рассвета, разбудил Наташу. Завтракали молча. Поели тушенки из здоровенной самоподогревающейся банки, жир растаял, и этот бульон мы тоже выпили. Выбрались наружу. Рукотворная (ли?) плотина впереди смутной громадой проступала сквозь туманную дымку. Она скоро рассеется.
– Жди меня здесь, – сказал я Наташе и отправился на правый берег, прыгая по камням. Путь этот наметил еще вчера.
