– Про-ве-рим, – сказал я и тут же (что значит пьяный!) дал ему ряд поручений, связанных с подготовкой к полету.
Наутро все оказалось сделано, устроено, обтяпано лучшим образом. Я подписал несколько присланных мне счетов, а вскоре заявился Корявый, как он попросил себя называть.
– Привычно, знаете ли. Без всяких там фамилиев и длинноватых имен.
– Вы мне нравитесь, – сказал я.
С того дня жизнь моя упростилась. Дела шли ходко, я дивился, а помощник мой только посмеивался. Кстати, наш транзит через Эгваль – его рук дело. Думаете, мне по силам организовать в той глухой деревушке причал для «Бродяги»? Да я раньше и не знал о существовании Олдеминя! Понятия не имел, как мне, чужаку, договориться с местными. А нас встретили, как родных! Кто с ними поработал? Уговорил. Обольстил. Подкупил, наконец. Да все он же, благодетель мой… Которого нет.
– Я поняла, – потерянно сказала Эвишка. – У нас с вами есть общее. Был момент, когда я не совсем себя контролировала. С месяц назад.
– Тоже алкоголь? – спросил Ян.
– Да. Хотя выпила немного.
До гениального озарения оставалось всего ничего, и я озарился.
– Наташа! Ночь, когда мы познакомились…
– Конечно. Я привела тебя домой.
– Что было до того? Я сошел к тебе с неба – спрыгнул с крыши на твой балкон, помнишь?
Наташа сгребла пятерней свои волосы со лба, да так и застыла.
– Ты была совершенно невменяема.
– Стало скверно жить, и я сделала глупость. Напилась без привычки. Вот и все.
– Скажи: до твоего кошмарного загула ты встречала Корявого? Когда он к тебе заявился?
– Его прислал Ян. Так он сказал.
– Когда?
– В день, когда ты у меня остался. Пришел ко мне на работу. Сказал: вы к нам набивались – я устроил. Хотя нет у вас должной квалификации – вот так. Собирайтесь мол, и отправляйтесь туда-то. Я даже домой зайти не успела, тебя предупредить. Он сказал, что сам…
– Это сделал я, по его просьбе, – выдохнул Ян. – Я вообще не собирался брать дополнительно людей. Но Корявый отмел мои возражения, что, мол, балласта и так хватает. Рассмеялся: «Не спорьте, профессор! Разве я вас подводил? Здесь тоже буду прав». Ну, я и уступил. Сам заехал за Одиссеем, – лицо его исказилось, – Поняли, кто я? Кукла в руках невидимки!
– А он никак не объяснял свою временами… неуловимость?
– Шутил, что когда надо – он на месте, а в остальное время под ногами не путается.
– Той ночью, когда мы тряслись в фургоне: вы, я, Наташа и другие… он был с нами?! Мы все поднимались по трапу, а где был Корявый?
