– Не буду мучить, не буду издеваться. Не бойся. Вколю тебе еще дозу. От первого средства отказали ноги. От второго исчезнет воля, ты не сможешь говорить неправду.
– Ошибочная формула… – прошептала Хайд. – …Установочная сентенция должна избегать отрицаний…
Она захлопнула глазищи и отрубилась.
– Притворяется, – сказала я Парку.
Он наклонил голову, присматриваясь, и вдруг рванулся к Хайд. Грудь Хайд не поднималась больше в такт ее неровному дыханию, губы приоткрылись. Замечательная игра. Трупик, да и только, но долго так не выдержать. Парк проверил ей пульс, брови его тревожно поползли вверх. Меня обожгло ознобом, я вспомнила: тело мамы на полу, ее полузакрытые глаза, не до конца угасшая, адресованная мне улыбка. И замершие на губах, оборванные внезапной смертью, так и не сказанные слова. Трагедия отца убила и маму. А отца убил человек, которому я сейчас служу. Чтобы сделаться вождем, он ловко устранил конкурентов, ласково удушил оппозицию, а многих бывших врагов соблазнил долей от пирога власти. «Забудем распри! Мы все – дети Эгваль!»
Дрожа, я склонилась над Хайд, жаждя услышать хоть слабый вздох. Бедная глупышка, попавшая в наши жернова! Возможно, тебе повезло – умереть быстро…
Глаза Хайд открылись.
– Холодно…
– Потерпи, милая, немного, – я расстегнула удерживающие Хайд ремни, приподняла за голые плечи.
– Сейчас придет врач, – сказал Парк. – Ты слишком много калмина ей впрыснула. Грубо работаешь, Анита.
Вот так. Я еще и виноватой осталась.
Хайд пробыла в лазарете (тут у нас и контора и тюрьмочка для упертых и лазаретик для хилых – все вместе) два дня. На утро третьего я пришла к ней.
– Вставай, пора с тобой работать.
Она повиновалась, облачилась в бесформенную, лимонного цвета хламиду, что ей было назначено носить, покосилась на чемоданчик в моей руке.
– Завтрака не будет, – объяснила я. – То, что тебе вкатят, может вызвать желудочные спазмы. Так что кормить тебя сейчас – напрасный перевод продукта.
– Как у вас просто. При аресте – колоть обездвиживающее. Допрос – лекарство, растормаживающее психику…
– Заткнись. Все лучше, чем в застенках Хозяйки. Она спец по пыточному оборудованию.
В тоне Хайд появился намек на иронию.
– А вы там были? В застенках?
Вот гадина! Знает же, что кроме страшных слухов, о работе спецслужб Хозяйки по сию пору толком ничего не известно.
– Нет. И нисколько этим не огорчена, – отрезала я. – Ручки назад!
Я связала ей запястья липкой лентой и подтолкнула в спину.
